Он распаляет меня до предела. Сорвался с тормозов и задаёт ход нашей гонки.
Его руки повсюду. Мнут, гладят, прижимают к себе, заставляя мой мир кружиться и переворачиваться с ног на голову.
Не знаю, как мы будем смотреть друг другу в глаза после этого минутного помешательства… да и всё равно. Я бы переживала эти мгновения снова и снова.
Все посторонние звуки померкли. Всё словно вымерло, остались лишь мы вдвоём в непроглядной темноте.
Вцепившись в его плечи, пытаюсь вспомнить, как дышать… Мне нужен воздух, но для этого нужно оттолкнуть Мишу. Вместо этого притягиваю его к себе ещё ближе, перемещая руку на коротко стриженный затылок.
Чернов разрывает поцелуй. Я рвано хватаю воздух, откидывая голову на стену, чувствуя, как подрагивают от напряжения ноги.
Вдруг волоски на коже встают дыбом. Миша хаотично прижимается губами к моему подбородку, скользит языком по шее, оставляя за собой влажный след, опускается к ключицам…
— Боже…
— Это всего лишь я, Белова, — посмеивается мой сводный брат, не отрываясь от своего занятия.
— Ты невозможен.
— Ещё как возможен.
Возмущённо бью его кулаком по спине, и получаю в ответ удар бедром. Скольжу по стене выше, а Чернов опускается ниже, не прекращая покусывать и целовать мою шею.
Поглаживаю его по затылку, перебирая пальцами мягкие короткие волосы. Поощряю и не отталкиваю. Не могу дождаться, когда он наиграется с моей нежной кожей, и сама приподнимаю Мишино лицо за подбородок, возвращая его губы на место — к моим губам.
Он довольно улыбается, быстро перехватывая инициативу и забирая у меня ведущую роль в поцелуе.
Я настолько расслаблена и податлива в его руках, что, кажется, готова уже перейти некую черту… Иначе как объяснить то, что я задираю на Мише футболку и пробегаю пальцами по кубикам пресса.
— Что ты делаешь, Катенька? — с мукой в голосе интересуется Чернов.
— Проверяю твою выдержку.
Мышцы под моей рукой каменеют, кожа покрывается мурашками, дыхание Чернова учащается. Поцелуи становятся более напористыми и ещё более жадными. Теперь я уже довольно улыбаюсь, наслаждаясь внезапной властью над Мишей.
— Играешь с огнём.
— Люблю поиграть.
Наши шепчущие голоса хриплые. Дыхания частые. Стук сердца отдаётся в ушах. И ничего, кроме нас, дорвавшихся до друг друга, не существует.
А потом кто-то резко включает звук.
Я широко распахиваю глаза, переставая отвечать на поцелуй Миши, и пытаюсь понять, что мне не понравилось. Что происходит там, за дверью, где продолжается вечеринка братьев Гейден. Что-то не так.
Музыка уже не такая громкая и быстрая, а скорее медленная и тягучая. Сквозь неё прорываются улюлюканья и крики. Взрывы хохота. И вдруг среди всего этого шума ленивый грубоватый голос притворно ласково просит: