Видите ли, они тратятся на нашу адаптацию, отрывая от своих. А не надо было всякой опасной фигней страдать.
Но при этом тоненький голосок здравого смысла пищал о том, что, если ситуация только ухудшается и есть хоть малейший шанс все остановить и исправить, надо его использовать. И я понимала, почему это настолько секретно. Если люди узнают, протестовать будут так, что власти взвоют. Слишком велик риск.
Ближе к утру, когда народ стал потихоньку расходится, я уже падала с ног. А ведь это было только начало. И выходных, по крайней мере, в первое время, не предвиделось.
— Вера, здесь все уберут и закроют без тебя, — Войтех подтолкнул меня к выходу. — Мне по жребию выпало быть трезвым и везти всех домой.
В рассчитанную на четверых машину мы набились вшестером, причем Димитра сидела у меня на коленях. К счастью, до моего дома было недалеко. Кое-как выбравшись, я помахала на прощание и пошла к крыльцу.
— Вера!
Появившийся из тени темный силуэт преградил мне дорогу.
Я хотела, чтобы он пришел, и боялась этого. Но хотела, наверно, больше.
Чтобы последнее слово осталось за мной? Или… чтобы оно оказалось не последним?
— И как тебя сразу лет на десять не посадили, едва стало известно, что ты общаешься с гризой? Не верю, что никто не заметил.
— Возможно, думают, ты потенциальный объект для экспериментов.
Воздух застрял в горле. С трудов сделав вдох, я отступила на пару шагов назад. Будто он прямо сейчас мог утащить меня в какую-нибудь лабораторию.
— Вера! — Йар сгреб за талию и, преодолевая сопротивление, прижал меня к себе. — Перестань. Ты спросила, я ответил. С вашим миром ничего не получается. Он открывается только в одну сторону — сюда. Так что не беспокойся. А даже если б это было возможно, все равно я не позволил бы тебе так рисковать.
— То есть эти эксперименты — риск не только для всего вашего мира, но и для тех, кто в них участвует? — я все еще вырывалась, но уже не так активно.
— Ну вообще-то они тоже часть этого мира, — рука Йара переместилась с талии ниже, стиснув мою задницу так, что наверняка должен был остаться синяк. — Да, помимо общего риска они рискуют еще и лично. Но повторю: по своей воле. Зная, на что идут.
— А те, кто отказываются? — я поймала себя на том, что сама прижимаюсь к нему теснее. Как будто в его штанах спрятан магнит. Здоровенный такой магнит вполне железной твердости. Черт, ну и пошлятина же в голову лезет! Настолько роскошная и сочная, что живот мгновенно набух тянущей болью. — Может, они-то как раз и пропадают без следа? Чтобы никому ничего не сказали?