Я цитирую отчет как патологоанатом — сухо и беспристрастно. Это позволяет взглянуть на дело в перспективе, отделяя факты от эмоций.
Я получила десять ножевых ранений. Одна рваная рана грудины. Я потеряла сознание от травм, которые привели к отеку легких. Скорее всего, именно из-за этого я не могу вспомнить нападение.
Рис внимательно меня изучает.
— Это на тебя не похоже.
Я убираю выбившиеся пряди волос, падающие мне на лицо.
— Знаю.
Это было общеизвестно — я не самый эмоциональный человек. Даже после нападения я не могла заплакать. У меня не наворачиваются слезы при виде жестокости, транслирующийся по телевизору. Новости не заставили меня потерять веру в человечество. Рис знает это, и он знает, что эта вспышка… чего бы то ни было, не в моем стиле.
Я не плакала с тех пор, как потеряла Эмбер.
Я делаю глубокий вдох.
— Фото с места преступления потрясло меня. И все.
Это единственное, что я могу признать.
Сначала он сомневается, но затем принимает мое оправдание.
— Мы все еще можем вернуться.
— Нет. Я хочу заняться этим делом. Джоанна заслуживает того, чтобы мы оба потрудились.
Краем глаза я вижу, как Рис поднимает и опускает руку. Может, на секунду он подумал о том, чтобы прикоснуться ко мне, утешить. Но он сжимает ее в кулак.
— Отлично, — он оглядывается. — Похоже, место хорошо просматривается с третьего этажа среднего дома, а также с третьего и четвертого этажа последнего. Нам есть над чем поработать.
И на этом разговор прекращается. Если я не буду настаивать на этой теме, Рис оставит все как есть.
Пока мы бредем вдоль берега, я фотографирую здания и помечаю все квартиры с видом на место преступления, чтобы потом изучить подробнее. Позже, когда я буду писать эту сцену, я опущу разговор с Рисом. Никто не знает Синтию и что с ней случилось. Страсть Лэйкин заключается в том, чтобы писать, раскрывая правду. Вот в чем ее история.
Мы огибаем участок, заросший камышом и источающий невыносимый болотный запах, и тогда я вижу их.
Лотосы.
Белые, покачивающиеся на поверхности серого озера. Цветы переливаются как расстеленная атласная простыня.
О Боже.
Рис уже спешит ко мне. Мне не свойственна экспрессия, но Рис обычно ведет себя даже более сдержанно — не прикасается, так как уважает границы. Но сейчас он обнимает меня, физическое действие, возвращающее меня к реальности.
— Пойдем, — настойчиво говорит он гортанным голосом. — Не смотри.
Я не могу отвести взгляд от белых лепестков.
— Раньше их здесь не было.
Он не отвечает, но ответа и не требуется. На снимках с места преступления, сделанных в то время, цветов не было. В отчетах нет ни одного упоминания. Лотосы только выросли — кто-то их посадил. Кто-то специально посадил эти ужасные цветы прямо на то место, где утонула жертва.