— Как всё это похоже на нас, правда?
— Извини, — сказала я и вышла из зала.
В фойе я села на диван и начала реветь в голос. Я могла сколько угодно претворяться, что я счастлива с Герцем, что у нас благополучная семья, но где-то на самых глубинах души скреблись кошки, мяукая, что всё могло сложиться совершенно иначе. Я должна была выбирать любовь, а не деньги, а ещё лучше — вообще не приезжать к Олесе.
Дверь зала хлопнула, и я поспешила вытереть слёзы. Как объяснить людям, почему плачет женщина, у которой есть всё, о чём только можно мечтать? С жиру бесится, не более того.
— Я ждал этой встречи десять лет, и ты не уйдёшь отсюда, пока мы не поговорим.
Я всхлипнула:
— Я думала, что мы уже всё друг другу сказали.
Артём сел рядом со мной:
— По-моему, уже настало время для того, чтобы исправить ошибки прошлого.
— О каких ошибках ты говоришь? Я всем довольна.
— Люди, довольные своей жизнью, не ревут в кинотеатрах и не пишут романы о безответной любви. Обмани себя, Марина, обмани. Ведь Саша тоже пьёт свой самообман. Если после моего рассказа, ты не останешься со мной, что ж, я пойму, но дай мне хотя бы возможность очистить свою совесть, а там поступай, как знаешь.
— И что же ты хочешь мне рассказать?
Артём смутился. Он краснел и бледнел, как застенчивый мальчишка, которым, правда, никогда не был.
— Я знаю, что ты сделаешь в конце моего монолога. Ты будешь кричать на меня благим матом и надаёшь мне по щекам, поэтому прежде я…
Я внимательно его слушала. Мне в самом деле было интересно, что у них там с Сашей за детские секреты, но договаривать Артём не стал. Вместо душевного разговора меня ждал поцелуй; такой же, как и первый: неуверенный, но жадный.
— Ты с ума сошёл, — прошептала я.
— Не собираюсь тебя слушать, — он повалил меня на диван.
— Нет, остановись! Да остановись же ты! — я оттолкнула мужчину и быстро поднялась на ноги. — Если нас увидят, то…
— Да пусть видят! Всем всё равно не угодить, — на этот раз он прижал меня к барной стойке, заломив мои руки за спиной.
— Завтра вся Москва будет обсуждать, что Марина Герц изменяет своему молодому мужу…
— С таким же молодым любовником. Уходи от него, — его шепот прозвучал в районе моей шеи, — я оплачу тебе этот развод, я дам тебе нужную сумму, только беги от него, Марина. Беги.
— Нет. — я вновь оттолкнула любовь своей юности, и на этот раз я не шутила. — Я останусь с Сашей. Я должна остаться.
Артём смотрел на меня, как на умалишённую. Его глаза так и кричали: «Где эта девушка, которую я знал? Где та Марина, которую волновали только мечта и свобода? Где она?». А она умерла. Раньше была свобода, которая открывает безграничные возможности, сейчас же есть свобода, которая неразрывно связана с одиночеством. Либо я с Герцем, либо я одна. Десяти лет было достаточно, чтобы понять, что мы с Сашей никому не нужны, кроме как друг другу. И я не представляю, что должно случиться, чтобы я ушла от него, не раздумывая.