— Я смотрю, у вас тут своё кино, да?
Саша стоял в дверях зала, а за ним уже толпились журналисты, в предвкушении новой сенсации. Даже представить боюсь, что они завтра напишут.
Мужчина не стал дожидаться ответа, а быстрым шагом прошёл к выходу. Открыв дверь, он повернулся ко мне. А в противоположной стороне стоял Артём и смотрел на меня точно такими же глазами. Кто-то из гостей хихикнул: «Ей придётся выбирать». Выбирать. Мне опять придётся выбирать.
За ошибки прошлого нужно платить. И на этот раз я не хочу ошибиться с выбором.
Мы молча сидели в машине, не решаясь не то, что сказать хоть что-то, а просто заглянуть друг другу в глаза. Тем более, что я знала, что в его глазах сейчас недоумение смешивается с гордостью. Я победитель! Я смог! Победа осталась за мной!
Признаться честно, меня не особо волновало, о чём конкретно он сейчас думает, я пыталась разобраться в собственных мыслях. А правильно ли я поступила? Не буду ли я через десять лет жалеть о своём выборе?
И вот я курила одну за одной (а знаете, ведь я бросила это дело ещё лет восемь назад) и думала, думала, думала. Больше всего мне хотелось прочитать в его глазах, что он меня любит, найти в омуте карий глаз поддержку, но пересилить я себя не могла. Да и не стоило, наверное.
— Ты поможешь мне оформить развод?
— Конечно.
Он постукивал пальцами по рулю и тонул в никотиновом дыме.
— Не могу поверить, что ты вышла из зала со мной, а не с ним.
— Почему?
Мужчина цокнул языком:
— У вас же с ним любовь и всё такое.
Любовь. Да. А кто-нибудь вообще знает, где начинается граница той самой любви? Как отличить её от влюблённости, симпатии и страсти? Я посмотрела на него, и на губах застыл вопрос: «Он меня любит. А ты?».
— Иногда я вспоминаю, как мы познакомились. Ты меня, наверное, приняла за идиота, когда я начал к тебе подкатывать.
Я улыбнулась:
— Я приняла тебя за обычного подростка.
— Ты знаешь, Марина, а ведь я всё это помню. Все эти невнятные слова, мотоциклы, встречи. Я помню всё так, будто это было вчера. Будь я поумней, этого разговор между нами мог и не состояться.
— Ты винишь себя?
— Отчасти. В большей степени я всё равно виню его. Ведь он знал, что ты мне нравишься, знал и влез туда, куда его влезать совсем не просили. Зачем он это сделал? Думаешь, потому что сгорал от юношеских чувств? Вовсе нет. Он просто хотел доказать самому себе, что тоже чего-то стоит.
— Вы были лучшими друзьями, — тихо сказала я.
— Мы были им ровно до той минуты, пока не появилась ты. Только для одного это была игра, а для другого…
— А для другого дело принципа.