Да плевать на нее, в самом деле…
— Мышка… Горячая такая… — шепчет он, жадно нацеловывая мою шею, судорожно сдирая немудрящую домашнюю футболку, наверняка, пропахшую готовкой… И волосы пропахли… И вообще, я неправильно встречаю с работы такого шикарного мужика… Не гламурно. Вот только совсем не похоже, что ему это хоть как-то мешает.
Тимур отрывается от шеи, жадно лижет напоследок ямочку между ключиц и становится на колени прямо над моим распластанным по кровати телом, срывает с себя пиджак, галстук, рубашку…
И порочно, со снисходительной и довольной усмешкой встречает мой жадный взгляд, скользящий по всем шикарным выпуклостям, которые вряд ли даже в журнале для богатых, пресыщенных женщин увидишь…
Тимур знает, что хорош, знает, что девушки от него млеют и с ума сходят… И я не исключение, получается… Не могу остановиться, смотрю и смотрю. Живот, плоский, твердый такой и наощупь тоже, и дорожка волос, порочно уходящая за ремень брюк. Слежу взглядом. Сглатываю, облизываю губы…
И удивляюсь, когда он неожиданно рычит:
— Мышка, блять… Хочу тебя в рот.
И рвет пряжку ремня на брюках.
Вскидываю взгляд на его лицо и теряюсь от того, столько там голода. Только-только передо мной был самодовольный павлин, желающий поиграть и красующийся, а сейчас — это хищник голодный.
И взгляд у него бешеный.
Это я сделала, да? Это я своим поведением так его поменяла? Заставила потерять самообладание, терпение?
Да?
На пробу еще раз облизываю губы. Медленно теперь, специально неторопливо.
Тут же жесткие пальцы прихватывают за подбородок, заставляя приподняться и посмотреть в голодные глаза.
— Дашь?
Он спрашивает… Удивительно, после всего, что делал со мной, всего, что я позволяла ему вытворять в кровати, спрашивает, прежде, чем заставить…
Выворачиваюсь из твердой ладони, скольжу назад, чтоб встать на колени перед Тимуром. Сама, без принуждения.
Тянусь к губам.
Хочется поцелуя. Сильно.
Тимур тут же наклоняется, перехватывая меня под мышки, и жарко целует в раскрытые губы. Настойчивый язык скользит, сплетается с моим, напирает… Дурманит, с ума сводит…
Голова кружится, так хорошо мне, так сладко… Мне с ним сладко. Невозможно прекратить это. И не нужно.
Останавливаюсь, только когда он прекращает терзать губы, целую шею сильную, вкусно пахнущую парфюмом и мускусом, ее хочется покусать. Атавистическое желание пометить своего самца.
Кусаю. Он держит аккуратно, но, на удивление, не давит, хотя ощущается, как дрожит, как сдерживается.
Такой большой, такой сильный зверь… И такой послушный… Словно норовистый жеребец…
Ниже — по груди, которую с удовольствием облизываю. Не знаю, доставляет ли ему это кайф, но мне — определенно.