Память и правда начала восстанавливаться. А вместе с ней приходила и горечь утраты, потому что я не в силах что-либо изменить.
Накануне этого зловещего дня я долго всматривалась в темноту и не замечала, что я сама стала тьмой. Сгустком боли, острой безнадежности и слепого неверия. Частичное возвращение памяти напрямую приблизило меня к дороге, с которой уже не свернуть. И с этого началось моё личное падение.
Первое, что я вспомнила — знакомство с Роном. Нелепая случайность с трагичным подтекстом свела наши судьбы и вывернула наизнанку.
Он действительно спас меня — в этом я не соврала. Пришёл на помощь абсолютно незнакомой девчонке, защитил от допроса и отпустил. Поверил на слово, причем без оснований.
Я делаю глубокий вдох и концентрируюсь. Будто воочию слышу наши голоса. Мой — полный ужаса и страха, его — спокойный и сосредоточенный. С каплей беспокойства.
«Как ты здесь оказалась? Разве ты не знала, куда идёшь?» — хмурится и шумно втягивает носом воздух. Хватает меня за ладонь и тянет в соседнюю комнату. Ведёт туда, где нас никто не услышит.
«Нет. Меня попросили отдать подарок на день рождения. Я умоляю вас, поверьте — если бы я знала, что лежит в коробке, я бы никогда не взяла её в руки».
«Кто сказал тебе прийти сюда?» — холодный вопрос, от которого меня начинает бить мелкая дрожь.
Я всхлипываю и качаю головой. Тихо говорю.
«Не могу сказать» — защищаю сестру.
Ведь именно она отдала мне эту коробку. Сказала, что плохо себя чувствует и не хочет нарушить обещание. Я с радостью согласилась, не заметив подвоха. Из вежливости не стала смотреть, что там.
Глупо и наивно. Даже когда я узнала, что вместо «подарка» внутри лежат наркотики, я всё равно продолжала её защищать. Слепо верила в то, что Амелию кто-то подставил, и она не имеет никакого отношения к этому грязному делу.
Еще в восемнадцать лет сестра лично подписала мне смертный приговор, но из-за тупой доброты я с ходу оправдала её в своей голове и попросила больше не связываться с людьми, которые занимаются наркотиками. Это была первая ошибка, потому что не видеться с самой собой она, разумеется, не могла.
«Ты знаешь, сколько тебе светит за хранение и распространение?».
Мотаю головой и прижимаю руку к губам, чтобы снова не всхлипнуть.
Он продолжает напирать.
«Выдай мне имя, и я тебя отпущу. Только одно имя, и, обещаю, ты забудешь об этом проклятом месте».
Держусь до конца. Упорно стою на своём.
Рон вздыхает и смотрит на меня почти умоляющим взглядом.
«Давай. Скажи. Больно видеть, как молодая девчонка кладёт на алтарь свою жизнь».