Поверить не могу — я так слаба, что готова пить из его рук. Доверчиво жмусь, наклоняю голову и жадными глотками осушаю кружку. На языке остается вкус спелых ягод.
— Что это? Я просила воды.
— Витамины. Лишними не будут, — сухо отвечает.
Я киваю и заворачиваюсь в покрывало. Не имею ни малейшего понятия, как себя вести и что говорить. Боюсь спрашивать о его истинных намерениях. Изо всех сил отгораживаюсь от одной мысли — мы женаты.
А это значит, что путь назад давно отрезан. Капкан захлопнулся.
— Почему мне так холодно?
Лучше бы молчала.
Рон резко сдергивает покрывало, впуская порывы ледяного воздуха. Моё тело сотрясает судорога, волной прошедшая от головы до согнутых ног.
Я вскрикиваю и распахиваю глаза, щурясь от яркого солнца.
— Какого черта? Немедленно отдай! — бесстрашно требую. — Разве ты не видишь, что я сейчас окоченею?
— Не ори, — раздраженно огрызается. — Это нормально. Ты сутки провалялась с лихорадкой, только утром жар немного спал.
Я рассеянно осматриваюсь и передергиваю плечами — мы находимся в его доме. На его кровати. Шмидт сидит непозволительно близко. Белая рубашка небрежно расстегнута, волосы взъерошены, грудь ходит ходуном.
Пока я его разглядываю, он тоже не теряет время даром. В чёрных глазах что-то изменилось. Зрачки заполнили всю радужку и казались бездонными. Я буквально нутром чувствовала каждое невесомое прикосновение.
И это заставляло вспоминать…
Искры. Бурю. Ток по венам. Жестокость. Похоть.
Словом, всю ту грязь, в которую он меня втоптал.
А сейчас просто сидит и смотрит. С жаждой и голодом. Без каких-либо признаков горечи и сожалений.
— Я всю ночь менял полотенца и клал их тебе на лоб. Проверял температуру. Сбивал жар. Вливал в твой рот отвары, — вздергивает бровь. — Не поблагодаришь?
— Спасибо, — сухо роняю, прожигая надменное лицо холодным взглядом. Тихо усмехаюсь, уже не зная причин своей дрожи. — А я взяла оружие и не использовала его против тебя. Спасибо не скажешь?
— Жалеешь? — мрачно спрашивает.
— Всё зависит от того, что ты собираешься делать. Если отпустишь…
Резко перебивает. Не даёт даже шанса.
— Никогда, — со злостью швыряет покрывало и хрипло цедит. — Прикройся. Пока ты так выглядишь, я не могу думать ни о чем другом, кроме как взять тебя прямо сейчас и вытрахать твой тупой героизм.
Ладони жжёт от желания расцарапать его лицо. Дыхание перехватывает, стоит мне опустить голову и заметить, насколько он возбужден. Сквозь темную ткань джинсов проступает затвердевшая плоть.
Без раздумий выпаливаю.
— Жалею. Очень жалею, что не воспользовалась шансом и не избавилась от тебя.