Он усмехается. Прищуривает глаза, сводит брови и медленно встаёт, всем своим видом показывая, что его терпение на исходе.
— На цепь посажу, пока не поумнеешь, Царапка, — подаётся вперед, хватает за руку, не позволяя отдернуть ладонь, и тянет на себя. Хрипло бросает. — Чтобы убить тебя, достаточно перерезать глотку, — касается шеи, — или выстрелить в сердце, — тяжелой рукой накрывает грудь, — или же сломать ребра и проткнуть лёгкие, — стискивает талию, нависнув надо мной, как скала.
Между нами сантиметров пять. Не больше. Я гулко сглатываю, чувствуя жаркий шепот, обжигающий ключицы.
Шмидт добивает.
— Есть миллион способов забрать твою жизнь. Всего секунда, а тебя уже нет, представляешь? Одно. Гребаное. Мгновение, — ожесточенно впечатывает меня в белые простыни, — так какого дьявола ты, мать твою, рискуешь? Почему не пришла ко мне? — срывается на крик. — Как ты посмела скрыть, что ты жива?!
Секундная заминка, и я резко упираюсь ему в грудь.
— Отпусти! — в сантиметре от падения.
— И что тогда? — из горла вырывается низкий, утробный рык.
Глава 23. Моника играет с огнём
— И тогда я пойду своей дорогой, а ты — своей. Нас больше ничего не связывает.
Зло бросаю. Не думаю о последствиях, мафии и сорванном с Брайсом браке. Наглухо запираю остатки тепла. Лишаюсь трезвого рассудка.
Из-за Шмидта.
Он привёз меня к себе. Заботился, лечил и терпеливо сидел рядом. Но это ничего не меняет.
Будь я в его глаза Амелией, он бы без сомнений вспорол мне горло. Не сразу — когда бы наигрался.
Через год или через два кровожадная натура Шмидта обязательно бы вылезла наружу. Мне нельзя об этом забывать.
— Нас как минимум связывает штамп в паспорте.
Хрипло роняет. Водит носом по скулам и вдыхает запах моих волос. Прищуривается, опаляя шею злостью.
— И я не намерен его убирать.
— Я мертва. Официально, — нервно кусаю губы. — Так что можешь отправляться на все четыре стороны. Ты же хотел быть с Амелией лишь потому, что жаждал мести? Поздравляю — больше некому мстить.
— Ты больная, — грубо бросает и холодно усмехается. — Если бы мной управляло только чувство мести, я бы еще в больнице тебя прикончил, ошибочно приняв за твою чокнутую сестру.
Решительно вдыхает. Кладёт ледяную ладонь на живот и рвано шипит.
— Что ты вспомнила? О нас с тобой? Когда всё…поняла?
Боже. В его глазах столько боли и тоски, что меня невольно передергивает.
— Немногое. Я помню нашу первую встречу. Потасовку на вечеринке. Избитого до полусмерти Брайса, — не могу удержаться. — Жестокости тебе не занимать.
— Я буду спасать тебя любой ценой.
Замечает мою дрожь. С легкостью считывает все эмоции — от страха до раздражения.