Пытается взять меня за руку, но я шарахаюсь в сторону. Меня откровенно пугает безумный блеск в её глазах. Возникает такое чувство, словно женщина смотрит на меня и не видит. В голове матери существует лишь одна близняшка — Амелия.
— Он присылал мне угрозы. Заручился поддержкой властей и творил сущий беспредел. Говорил, что убьет меня, если с тобой что-то случится. Ты была тикающей бомбой в моём доме.
— Поэтому ты стравливала нас с сестрой? Всегда тыкала в меня то, что она лучше, умнее, способнее и красивее. Это — твоё оправдание? — зло впиваюсь ногтями в кожу.
Обида с головой накрывает. Моменты из прошлого, недоступные мне ранее, бешеным вихрем таранят рассудок. Я вспоминаю постоянные унижения, крики и ссоры. Мы с Амелией изначально были соперницами. Боролись за внимание, и каждый раз я проигрывала.
Считала себя недостойной, глупой и тупой. Стены дома оплетались клеткой войны.
— Я не жду, что ты меня поймешь. Но и от отца своего многого не жди. Может, он и любит тебя, но методы у него своеобразные.
— О чем ты?
— Как думаешь, почему я запрещала тебе видеться с Рональдом? Почему настаивала и хотела, чтобы ты с ним порвала? Не знаешь? — усмехается. — А я скажу тебе — потому что твой отец отдавал такие приказы. Ему, разумеется, совсем не понравилась твоя связь с мужчиной из спецназа.
— Что ты говоришь? Причем тут спецназ? — удивленно выдыхаю.
В голове не укладывается. Я судорожно начинаю вспоминать, что мне известно о муже, и напарываюсь на несколько моментов, которые постоянно вызывали моё недоумение. Во-первых, деньги — обычной полиции столько явно не платят. Во-вторых, уровень секретности — я врала Джине в лицо и молчала о своих отношениях.
А это на меня непохоже.
— Ты до сих пор не вспомнила? Ох, извини. Видимо, хорошие таблетки попались.
Боже. Как только я проникаюсь сочувствием, мать тут же убивает желание идти ей навстречу.
Срываюсь на крик.
— Что еще ты знаешь?
— Многое, но зачем тратить время на разговоры? — бросает взгляд на оружие в моей ладони. — Стрелять собираешься или как? Ждёшь прощального слова?
Пожимает плечами и бесстрастно роняет.
— Мне нечего сказать. Я ни о чем не жалею — от меня мало что зависело. Я виновна лишь в том, что не уберегла свою дочь.
«Дочь» — это она об Амелии. Я всегда была лишь расходным материалом. И мне даже не обидно.
Нет. Просто горько, что я и сестра — игрушки наших родителей.
Поднимаю руку и навожу дуло в её сторону. Снимаю с предохранителя, передергиваю затвор и произвожу два выстрела в бетонную стену.
Как я и ожидала — к нам никто не вламывается. Надзирателям приказано стоять на месте. Верные псы не посмеют ослушаться хозяина.