Ну конечно — они-то думали, что я стала убийцей и выстрелы попали в цель.
Спокойно прохожу мимо, молясь о том, чтобы я оглохла от звенящей тишины. Счёт идёт на секунды.
Один следует за мной. По шагам понимаю, что второй отстал.
Медленно добираюсь до лестницы и вздрагиваю, чувствуя, как нервы оголились до предела.
Уши режет холодный металл. Жесткий выстрел нарушает тягучее молчание. Затем следует секундный всхлип.
На миг я останавливаюсь и смахиваю горькие слёзы, а затем снова возобновляю ход.
Мысленно кричу, разбиваясь на осколки. Боль замирает на губах и обрывается тихой мольбой.
— Спасибо за откровенность. Надеюсь, хоть сейчас ты найдешь покой.
Как я и думала — отец и не собирался оставлять её в живых. Он просто дал мне выбор и показал, что от моего решения ничего не зависит. Я, конечно, могла бы попробовать её спасти. Например, застрелить двух бугаев и вывести мать из подвала.
Но как бы далеко мы ушли? До ближайшей двери? До следующего коридора?
На её душе много грехов, и всё же я смею надеяться, что хотя бы после смерти она перестанет страдать.
Я поднимаюсь по лестнице и оборачиваюсь к своему надзирателю. Хрипло роняю.
— Отведите меня к Алдо.
Мужчина кивает и молча ведет меня вперед. Я с трудом передвигаю ногами, мечтая забыться.
Боль охватывает всё тело — от кончиков пальцев до волос на голове. Жуткая резь пронзает виски, но я быстро отрезаю эмоции. Впрочем, ненадолго.
Сгустки вины всё равно бьются на уровне подсознания.
Я не стреляла. На моих руках крови нет.
Почему же мне так хреново? Убивает гнетущее чувство — будто я лично спустила курок.
Глава 31. Монике другой не нужен
Меня так и тянет спросить: «Ну что, гордишься собой? Я-то тебя подвела».
Но пока не до этого. Я бегло осматриваю дорогой кабинет с изысканной мебелью бежевого цвета и останавливаю свой взгляд на стеклянной рамке. Тусклая фотография висит на стене, прямо за роскошным креслом Алдо. На ней — маленькая девочка, которая мило улыбается и кому-то протягивает солдатиков. Игрушки разбросаны по всему полу, вдалеке проглядывает знакомый силуэт.
Снимок сделан сбоку. Удачно пойман момент — даже на расстоянии нескольких шагов я чувствую тепло и уют.
И от этого становится еще более мерзко. Меня откровенно мутит — трудно сопоставить счастливого ребенка и настоящую меня.
Чтобы окончательно не оробеть, я смело говорю.
— Хочу уйти домой.
Сразу привожу аргументы, не видя смысла затягивать разговор.
— В четыре года ты отправил меня к матери. Я восемнадцать лет ничего от тебя не слышала и хочу, чтобы так и продолжалось. Мне не нужен твой мир. Мне здесь не место.