Откуда я знаю, что такое мерзкое поведение естественно для него?
— Ты не в том положении, чтобы отказывать мне, — недобро прищуривается. Скользит глазами по моему лицу, затем медленно опускает взгляд ниже. От этого мне хочется обхватить себя ладонями и закрыться, защитившись от грубого и неприкрытого оценивания.
Мужчина делает шаг навстречу и прижимается ко мне вплотную. Грозно шипит:
— А если не приедешь, тогда ты просто не оставишь мне выбора, — стискивает зубы с такой силой, что я слышу их скрежет, — придется наведаться в твой дом и рассказать твоей матери об отбросах общества, с которыми ты путаешься. Или, как вариант, снова связать тебя и отвезти в комнату, созданную специально для твоего заточения. Может, ты способна слушать только угрозы? Они-то с легкостью урезонивают твой буйный нрав.
— Всё не так, — запинаюсь, неожиданно чувствуя смущение из-за его горящего взгляда, — я уехала с Брайсом, потому что надеялась, что он поможет мне восстановить потерянную память.
— Да что ты говоришь? — усмехается и наматывает волосы на кулак, оттягивая назад голову, — какая складная ложь. Просто яд для ушей. Ты вечно забываешь кое-что крайне важное — я помню всё. До мельчайших подробностей. Как ты трахалась с ним, пытаясь вызвать мою ревность, как притворялась Моникой, думая, что я слепой. Маленькая дрянь.
Последнее слово он буквально выплевывает, еще сильнее сжимая меня в своих беспощадных ладонях.
Я отчаянно мотаю головой, ужасаясь ярости, пронзающей меня насквозь, но Рон и не собирается останавливаться. Хрипло шепчет:
— Если в восемь вечера ты не приедешь, тогда приеду я. К вам домой. И поверь — твоя мать не сможет тебя защитить. Пусть ты и её любимица, но свою жизнь она ценит превыше всего, — горячие губы едва касаются шеи.
На мгновение он прикрывает глаза и тут же отталкивает меня в сторону. Отворачивается, идёт к спортивной машине, слишком выделяющейся на фоне стареньких домов, и насмешливо кричит, прекрасно зная, что я впитываю каждое его слово:
— До встречи, Амелия. Нас ждёт веселая ночь.
Раздается громкий рёв мотора. Я стою, как вкопанная, наблюдая за опустевшей улицей. Горькие слёзы подкатывают к горлу, и я не сдерживаюсь — захлебываюсь от крика, полного боли и страха. Хватаюсь за пакет, совершенно не представляя, что буду делать, и нисколько не сомневаясь в том, что Рон приедет.
Если я посмею ослушаться, даю руку на отсечение — он расправится со мной и заставит пожалеть о каждом слове.
Дрожу, как осиновый лист на ветру, и медленно открываю дверь. Обхватываю себя ладонями, изнемогая от жуткого предчувствия, и несколько минут просто стою на месте, тщетно пытаясь собраться с мыслями.