Даже дыхание кажется преступлением. Его взгляд пылает безумным голодом и жуткой яростью. Пронизывает насквозь, невидимыми нитями ощупывая моё тело с ног до головы.
— Твоя борьба со мной бесполезна. Что ты можешь мне предложить? Зачем ждать, если я и так могу взять тебя силой? — распаляется, замечая страх в моих глазах, и удовлетворенно щурится.
— Как же я тебя ненавижу, — обреченно шепчу, отступая назад.
Я делаю один шаг, Рон — два. Подбирается ко мне, как зверь, специально оттягивая неизбежное. Наслаждается сладкой игрой. Заводит добычу в ловушку, чтобы впитать в себя каждый мой вздох. До болезненного скрипа. До потери сознания.
— Прекрасно, что наши чувства взаимны, — мрачный голос не предвещает ничего хорошего.
Я не успеваю даже отшатнуться — Шмидт одним махом преодолевает всё расстояние между нами, хватается за мои волосы и оттягивает голову назад.
За спиной кухонный шкаф, а впереди — сумасшедший маньяк. Некуда бежать. Дверь закрыта, и едва ли я смогу добраться до окна, чтобы выпрыгнуть из дома. Он гораздо быстрее и сильнее меня.
Горячая ладонь ложится на шею, не позволяя отвернуться. Меня поглощает безысходность. Даже в том доме, где он держал меня взаперти, я чувствовала призрачную надежду. Тогда я еще не знала, что у Шмидта давно сорвало крышу.
А сейчас пазл понемногу складывается, и от несправедливости мне хочется закричать во всю глотку. Чтобы мужчину пробрало до костей. Чтобы не посмел коснуться моего тела.
— Хочешь, я дам тебе выбор? — вкрадчиво шипит, губами касаясь мочки уха.
Мама может в любую минуту вернуться домой. Возможно, именно поэтому он передумал?
— Какой? Ты же меня в любом случае растерзаешь.
Шмидт не знает слова: «Нет». Он берет то, что хочет, и без раздумий втаптывает в грязь остатки разбитого сердца. Ему плевать на желания других людей.
— Завтра вечером ты приедешь ко мне и сделаешь всё, что я захочу. Наденешь вещи из того пакета и не издашь ни звука. Никаких криков, слёз и прочей херни. Даже дышать будешь только с моего разрешения, — в ледяных глазах загораются лукавые искры.
Цепкий взгляд опускается ниже, к груди, шумно вздымающейся от страха. Для меня достаточно лишь одного слова: «Завтра».
Это значит — не сегодня. Отсрочка, пусть и кратковременная, безумно ободряет. Сейчас я бы согласилась на что угодно, даже добровольно продалась бы ему в рабство, поэтому я без раздумий киваю головой, чувствуя слабые всполохи надежды.
— Хорошо. Я согласна, — уверенно отвечаю.
Кончики пальцев дрожат, сердце отдается у меня в ушах. Морозное покалывание в районе затылка проходится по коже, тут же сменяясь обжигающей лавиной от грубой руки Шмидта.