Ну, что им сказать? Признаться, что их мать, способная не спать несколько суток подряд, начинает дрожать только от одного вида какого-то грубого дяденьки? Рассказать, что я искусала губы в кровь, представляя, как он подходит ближе и касается, лишь слегка пробегаясь подушечками пальцев по открытым участкам кожи? Рассказать детям, что в такие моменты, хочется остаться наедине с тем, кто ненавидит тебя… и отдать всю себя, опустив покаянную голову? Готовая принять все, что у него есть, вынести всю тяжесть праведного гнева. Только бы он не прекращал смотреть и касаться… Только бы его руки никогда не переставали пускать по телу мягкие волны тепла, согревающие околевшие участки души.
— Лизавета! — резкий удар в дверь, выдернули меня из раздумий. Бабуля была первой, кто не выдержал и поднялся, чтобы поторопить. — Ты там жива?
— Да, булечка… — бросила короткий взгляд в зеркало. Словно по наитию я сегодня надела кожаные штаны, майку и свитер, свободно спадающий с плеч, прикрывая уже давно не осиную талию. Просто высушила волосы, слегка взбив крупные кудри. Пальцем нанесла прозрачный бальзам, ощущая каждую ранку на губах.
— Да… Отличный прикид для врачихи-разведенки с двумя детьми. Меня точно будет сложно не заметить, — ворчала сама на себя, пока натягивала замшевые ботильоны на шпильке. Но все же не пошла переодеваться. Не пошла и все. Потому что хотела, чтобы он смотрел на меня. Только на меня. Чтобы его взгляд вспыхивал, как бенгальский огонь, обдавая жаром. Хотелось проверить, что же там таится за плотной завесой хамства и гнева. Понимала, что подливала керосина туда, куда и подходить не стоит. Но не могла. Не могла дышать, жить и думать. Не могла отвозить детей в школу и спокойно смотреть на счастливых парочек, ожидающих пополнения семейства. Ничего не могла! Моё тело капитулировало, выкидывая белый флаг поражения, потому что живот скручивало в тугой узел при одном только его появлении.
— Лизка, — бабуля плюнула на все правила приличия и открыла дверь, чего раньше никогда не делала. Она была так растеряна, что забыла вовремя поймать удивленное выражение лица. Поджала губы и чуть повела бровью, осмотрев меня с головы до ног, а потом и комнату, усыпанную горами одежды, к которой я давно уж и не притрагивалась. — Хоть на женщину сегодня походишь…
Старушка привычным движением поправила косу, уложенную аккуратным кренделем на голове, и направилась к лестнице.
— Поторопись, потому что я сегодня тоже ухожу.
— Куда это? — застегивая молнию обуви на ходу, бросилась в коридор, подхватив телефон с комода.