Уматывала себя работой, чтобы вырубаться, а не засыпать, потому что стоило улечься в тишине спальни, как его глубокие глаза, сверкающие миллионами искр-насмешек, заполняли комнату и… мою душу. Он смотрел на меня, не скрывая своей кривой улыбки и откровенного презрения. Мелкая россыпь морщинок в уголках глаз, едва заметный изгиб брови, откровенная усмешка на губах. Казалось, что ему нравится доводить меня, ловить румянец злости, раздражения или растерянности. И, по-моему, мне это нравится….
Где он, где мой Макси-птенчик? Где тот, кто караулил меня у лаборатории кафедры? Он стоял, облокотившись на капот машины, не сводя глаз с окон лаборатории. Я знала, что он смотрит и ждет, а он знал, что я специально засиживаюсь до утра, чтобы проверить его выносливость. Я специально бегала в мужской туалет, где взобравшись на сливной бачок, выглядывала в крохотное окно. А он продолжал стоять, едва покачивая головой, потому что слушал музыку, без которой он жить не мог, будучи студентом консерватории…
Где тот робкий мальчик, смешно поправляющий очки в тонкой металлической оправе? Где тот, в чьей машине звучали Бетховен, Шуберт и Чайковский? Где он? И откуда взялся тот, что готов меня спалить на костре, и бровью не поведя.
Мы не виделись почти год. Он пропал как-то внезапно, после новогодней вечеринки у Киры и Влада. Просто исчез, позволив мне спокойно влиться в компанию. Выдохнула, смирилась, отгоняя от себя мысли. Мне стало так легко и свободно. Переехала в свободный коттедж поселка, перетащив с собой и бабулю. Я даже сходила в отпуск, чего не делала последние пару лет, чтобы привести дом в жилое состояние. Даже вдруг нагрянувший бывший муж, приехавший повидаться с детьми, пришел в состояние шока, застав меня с валиком в руке.
Казалось, что жизнь идет так, как и должна. Мы стали выбираться с детьми пару раз в город, чтобы умотать их на аттракционах и закормить запретным мороженым, усыпляя закипающее недовольство из-за моей постоянной занятости. А теперь, мне кажется, что жизнь эту мне дали в аренду. Только попробовать, примерить. И как только я окончательно расслабилась, он вернулся, открыв дверь в мою жизнь с ноги. Смотрел, не скрываясь, не таясь. Выжидал, замирая в охотничьей стойке. И как только я расслаблялась, подходил так близко, что меня вновь и вновь начинало пробирать от электрического разряда. Понимала, что рано или поздно нам придется поговорить, но пусть это будет не сейчас?
— Мама! — теперь слышался крик Вани. В подтверждение наивысшего уровня раздражения, он стучал клюшкой по деревянным балясинам лестницы.