— Хреново выглядишь, — усмехается Макс, на что Эд дергает плечом.
— Как я добрался до дома? — хрипло спрашивает брат.
Я бы ответила на этот вопрос, если бы знала. Переглядываюсь с Яном и тот пожимает плечами.
— На машине, — уверенно отвечает Майер и добавляет, сдерживая улыбку. — С мигалками.
Лицо Эда постепенно начинает оживать и на нем появляется неподдельный ужас.
— Ты серьезно? — дрожащим голосом спрашивает Эд и вскакивает на ноги. — Где, как, что?! Боже… Мне конец, меня разжалуют! — брат хватается за голову и закрывает глаза. — Черт! Я ничего не помню… Что вообще было?!
С надеждой он смотрит на нас, но вот я не горю желанием напоминать ему вчерашние слова, сказанные в наш с Яном адрес. Забыл и черт с ними, пьяный бред.
— Ты бегал по дому голышом и бил бутылки с коньяком. Потом пел во все горло “Ты бросила, ты бросила, меня холодной осенью” и мне пришлось отправить тебя в нокаут баиньки, — сдерживая смех перечисляет Макс. — Кстати, бо-бо головушка-то?
Эд прикладывает руку к лицу в то место, куда ему вчера зарядил Майер, и окончательно теряется в пучине ужаса. Лицо брата заливается краской, глаза округляются, а дышит-то как паровоз! Прячу улыбку за кружкой кофе. Похоже что Макс решил устроить Эду такую же эмоциональную встряску, как он нам вчера.
— Угомонись, не было ничего, — не выдерживает и ржет Макс. — Подебоширил, бутылки побил, гадостей наговорил, отхватил и пошел спать. Пить надо меньше, Эдик. Алкоголь твое слабое место, пора было запомнить еще с универа.
Эд напряженно выдыхает и возвращается на свое место, виновато глядя на нас с Яном. Братья сталкиваются взглядами и Ян заметно хмурится, хотя секунду назад на его губах тоже была тень улыбки.
— Я что-то наговорил тебе, да? — обращается он к младшему. — Прости, если так…
Набираю в легкие побольше воздуха, чтобы не дать Яну высказаться, остановить перепалку, ведь он не любитель промолчать. Тем более, судя по его сегодняшнему поведению — его задели слова Эдгара о том, что "тебя нет и ты погряз в компах".
Неожиданно, но младший брат лишь отрицательно качает головой.
— Все в порядке, ничего не говорил, — вздыхает он и, прихватив опустевшую посуду, складывает ее в раковину. — Всем пока.
— Ия, прости за беспорядок, прости, если обидел, — обращается уже ко мне Эд.
— Все хорошо, — улыбаюсь я и отчего-то на душе становится легче. Иногда проще сделать вид, что ничего не было, чем расковыривать эту болячку до крови.