– Столько времени от тебя ни единой весточки! – в сердцах притопнула Камилла. – Я решила, что ты уж на новое задание отправился, а мне и не доложился! Что я должна была думать?
– Я… полагал, это очевидно… – запнулся паладин. – Я же люблю тебя, ллейна Камилла! Просто вырваться не мог… А писем быстрее меня всё равно никто не доставит. Да и дед твой, ллей Тадеуш, обещал, что присмотрит. Я думал, он расскажет…
– Что расскажет? – подозрительно сощурилась Камилла.
Патрик замялся, а глаза сменили наконец цвет на привычный, тёпло-карий.
– Я дома был, – признался паладин. – В родовом имении Блаунтов.
– В том, которое в кости проиграл?
Паладин кивнул.
– Жить там, конечно, совершенно невозможно, всё разграбили… Зимой туда перебираться – верная смерть: всё же на севере. По правде, я надеялся, что оно в лучшем состоянии…
– Зачем оно тебе сдалось? – не поняла Камилла. – Ведь не твоё же!
Патрик Блаунт вздохнул.
– Пэр Доминик был прав: сбежать от себя не получится. А теперь, когда я встретил тебя… бегать больше не хочется. Я… люблю тебя… Может, многого я не предложу, и ты достойна лучшего… Но обещаю хранить и беречь тебя, любить и уважать… Приумножать всё, что мы имеем, и становиться лучше. Ради тебя, ради будущих детей…
Камилла вспыхнула и обмерла, впервые не найдя слов, чтобы вставить, куда не следует.
– Окажешь ли мне честь, светлая ллейна Камилла Эйросская? – улыбаясь, спросил Патрик. Опустился на одно колено, протягивая раскрытую ладонь. – Станешь ли моей женой?..
Ярко блеснул в свете фонаря крохотный перстень – аккурат на её руку. Прозрачный, что слеза, сверкающий, ровно вода на солнце, с каплей ярко-красного камня внутри. Камилла протянула руку, завороженная редкой красотой дивного самоцвета, и тотчас отдёрнула, недоверчиво глянув на паладина.
– Как же сила Храма? – дрогнувшим голосом уточнила дочь Рыжего барона. – Ты же потеряешь благодать Отца! И паладином больше не будешь…
– Это кто тебе сказал? – удивился Патрик.
– Ну как же, – шмыгнула носом Камилла. – Рафаэль говорил, что только чистые телом, духом и разумом... а иначе бац – и всё…
– Во-первых, не бац и не всё, – возразил паладин, неуютно поёрзав на одном колене. – Во-вторых, зависит от человека. Некоторые теряют, иные и в брачных узах сохраняют чистоту, даже познав супружескую близость. Не всякая близость лишает чистоты, как и не всякий девственник чист лишь потому, что ещё не поял телесных наслаждений. Меня это уже мало касается: я получил благословение настоятеля на мирскую жизнь. Я послужил Отцу как паладин, теперь продолжу служение как муж и отец. Пэр Доминик сказал, что паладин из меня получался лишь чудом, и что надёжнее мне стать человеком семейным. В служении и смирении, без разницы, Храму или семье, человек верующий не собьётся с пути. Ещё пэр Доминик сказал, что мне нужна… надёжная опора… Что я сам не смогу… Я ведь… как ветер…