Костёр в этот раз устраивал Густав, блеснув кулинарным талантом из снесённых к общему котлу харчей. Каша у повара с Ближних Островов получилась и впрямь потрясающей – ароматной, с душистыми травами, без единого комочка – и буквально таяла во рту. К каше повар приготовил и лепёшки, странного зеленоватого цвета, но на вкус нежнейшие, мягкие и отдающие мёдом.
– Для тебя старается, – буркнула мэма Софур, улучив минуту.
Камилла отставила тарелку с кашей, оглядела спутников – в их части каравана тех ни прибавилось, ни убавилось, всё те же лица у кострища – и вскользь глянула на оставленные повозки.
Улыбнулась, не владея враз посветлевшим лицом.
– Вечер добрый, отец! – первым поздоровался Густав. – Только вас и ждали!
Пэр Доминик улыбнулся, присел на спешно принесённое торговцем полено, и кивнул паладину, указывая, что дальше справится сам.
Тот огляделся, улыбнулся, и сел рядом с пэром Нильсом – на единственное свободное место. Поставил на расстеленной тряпице мешочек с засахаренными фруктами:
– Угощайтесь.
Густав попробовал первым, за ним потянулись остальные; мэма Софур буркнула на ухо Камилле, что лучше бы принёс того, коричневого и сладкого; а Камилла не сводила глаз с паладина. Тот, кажется, тоже лицом не владел, потому что улыбался в ответ так же открыто, не сводя с неё внимательных глаз.
Спеть в этот раз Камиллу упрашивали сразу все. Она не отнекивалась: отчего не спеть? Если и голосом Отец не обделил, и настроение появилось, и впечатлить ещё больше хотелось.
В этот раз пелось о весёлом, лёгком и возвышенном; торговец ухмылялся, набивая трубку табаком; семья переселенцев дружно хлопала в ладоши, пэр Нильс многословно и витиевато восхищался, мэма Софур хмыкала, а Густав не сводил влюблённых глаз ни на минуту. Даже вскипевшие в котелке фрукты едва не прозевал.
– До столицы два дня осталось, – вздохнул молодой повар, подсаживаясь к Камилле. – Дорогая Камилла… я хотел…
Дочь Рыжего барона вскочила, быстро извинилась и юркнула к повозке. Ох, не вовремя влез Густав со своими признаниями да прошениями!..
Там, у повозок, куда почти не доходил свет костра, её и нашёл паладин.
– Вас что-то гложет, ллейна Камилла. Я заметил.
Дочь Золтана Эйросского обернулась, вгляделась в спокойное лицо преследователя, и медленно выдохнула. Нет, с таким серьёзным лицом к девушкам не подходят. С романтическим интересом – не подходят. Наверняка его только что-то особое интересует – паладины, они такие, всё должны знать…
– Вы когда-то стремились к чему-то, только чтобы на полпути понять, что и не хотите этого больше, пэр Патрик? – тяжело поинтересовалась она.