– Затем, что переобувайся давай, живо, – хмыкнул Сатоев и бескомпромиссно ткнул обувь мне в нос, – В мокром нельзя – заболеешь.
– Я этот ужас не надену, где ты их взял вообще? – я с сомнением рассматривала подвальное изделие, сшитое скорее всего китайским или камбоджийским ребенком.
– На заправке и взял. Давай, Мадин, – вздохнул Хабиб и положил их мне на колени, – По мне, так такие же, как на тебе – тока что цвет веселей. А твои высохнут пока. Ну!
Веселей…Да у меня от этого вырвиглазного канареечного зеленого уже мигрень начиналась. Но…Хабиб был прав, в мокрых сапогах ехать было то еще удовольствие – надо высушить. Да и в машине меня все равно никто не видит. Кроме него. А он переживет.
– Спасибо, – буркнула я не очень вежливо. Всё-таки так себе сапожки, хоть и практичненько… И, не удержавшись, добавила, – Только зачем такие яркие?
– Подходит тЭбе…– после некоторой заминки хмыкнул Хабиб.
Что-то в его голосе заставило меня резко вскинуть глаза на Сатоева. Наши взгляды скрестились. Стало немного душно и почему-то неловко…
Я первая отвернулась и спряталась за бумажным кофейным стаканчиком. Хабиб зашуршал бумагой, разворачивая свои ХХХL булку с сосисками. Запахло горчицей, сдобой и сомнительным колбасным изделием. И неловкость всё не покидала меня, заставляя острее воспринимать наше молчание.
Вдруг очень хотелось заговорить. Это ведь вообще естественно – попытаться побольше узнать о едущем с тобой человеке, да?
***
– А чем ты занимаешься, Хабиб? – поинтересовалась я.
Понимаю, что немного по-идиотски – вот так в лоб спрашивать. Но сложно начинать беседу издалека, если с тобой не особо разговаривают в принципе. Сатоев бросил на меня быстрый нечитаемый взгляд и отпил кофе из своего стаканчика.
– А что? – медленно ответил после паузы, разглядывая свою руку, расслабленно покоящуюся на руле, – Отчим не прислал отчет еще, м, Мадин?
Не ожидая подобного выпада, я сначала стушевалась. А потом разозлилась.
– Попросить выслать? – невинно вскинула бровь, не скрывая издевки в голосе.
Сатоев только плечами небрежно пожал, мол хочешь – проси, и вгрызся в свой хот-дог.
– Я вообще просто поболтать хотела, но как хочешь… – буркнула я наконец себе под нос, нарушая повисшее молчание и выплескивая обиду.
Сделала последний глоток кофе и выпрыгнула из машины, чтобы выкинуть пустой стаканчик.
Когда вернулась, наткнулась на задумчивый тяжелый взгляд Хабиба, просверливающий меня. В глубине черных глаз плескалось что-то смутно похожее на чувство вины.
Но, скорее всего, это мое милосердное сердце выдавало желаемое за действительное. А ему просто не говорили, что пялиться в упор на малознакомых людей неприлично. Поэтому я демонстративно отвернулась и уставилась вперед, вскинув подбородок и поджав губы, всем видом показывая, что пора ехать. Осталось каких-то несчастных пятьсот семьдесят километров и, если верить навигатору, семь часов. Семь часов я вполне способна и помолчать…Чем и собиралась заняться. Даже поспать, может быть. Я хотя бы не храплю…