Юля покрылась пунцовым то ли от смущения, то ли её организм не выдерживал собственной приторности.
– Вы чемпионом мира были, да? – Юленька так это сказала, будто она сейчас умрет или кончит. Или всё сразу. Я терялась в точном определении.
– Э-э-э…– затянул Хабиб тупо. Если и был, то точно не по шахматам!
– Вторым, – наконец поправил Сатоев.
– Ой, ну что вы, всё равно! – взвизгнула Юленька, перехватывая его за рукав уже обеими руками и вцепляясь в ткань куртки похлеще бультерьера, – Это очень…Очень круто!
Всё. Я больше не могла!
– Так, Витя, пошли, – буркнула я, тоже перехватила рукав своего тут же засиявшего довольной ухмылкой одногруппника, и, больше ни на кого не смотря, потащила его к выходу.
– Эй, Мадь, ну тИ чё??? – прогремело мне грозное в спину.
– НичЁ! – гаркнула я и от души захлопнула за собой дверь.
Учебный склон был к нам ближайшим, так что долго зло топать в его сторону не пришлось. Сначала я шла быстро, инстинктивно напрягая спину в ожидании, что в нее сейчас врежется грозный оклик Хабиба, а то и вовсе к земле прибьет внезапно опустившаяся тяжеленная рука. Но ничего подобного не происходило. Кроме пыхтения Виктора, неудачно перехватившего свой борд и сейчас на ходу пытавшегося это исправить, меня никто не доставал.
Горный козел… Конечно, зачем напрягаться, если есть Юленька, да?
Переобулись мы в теплухе у самого подъемника. Пока Виктор стоял в очереди за ски-пассами, я взяла нам два глинтвейна, и медленно, по глоточкам отпивала горячий пряный напиток, пялясь на дверь проката вдалеке. Оттуда так никто и не выходил…
Видимо, до сих пор подбирали Хабибу лыжи…
Или Сатоев уже трахал Юленьку прямо на кассе…
Мда…
Услужливое воображение очень живо нарисовало картину, как активно, двигаясь словно поршень, трудится чья-то волосатая задница в канареечных штанах между раздвинутых белых женский ног в лыжных ботинках, как искусанные губы Юленьки распахиваются от хриплых криков, и я чуть не поперхнулась.
Усилием воли отскребла взгляд от двери проката и перевела его на подходящего к кассам Виктора, ощущая, как в уголках глаз зло и влажно печет.
Настроение упало до нуля и грозилось вот-вот пробить отметки со знаком минус. Надо было срочно брать себя в руки, что я и попыталась сделать. Улыбнулась Виктору, уже идущему ко мне с купленными ски -пассами, рывком допила глинтвейн, выкинула стаканчик в урну и решительно направилась к кресельным подъемникам.
Обычно это один самых приятных, запоминающихся для меня моментов.
Первый подъем. Когда перед тобой расстилаются горы, тебя тянет вверх, и ты становишься чуть ближе к ультрамариновому небу, кресло немного качает, тросы характерно скрипят, а под ногами несколько метров и белоснежный нетронутый снег.