Даже не извинившись перед собеседниками, спешу к мини-бару. Руки сжаты в кулаки. Перед глазами пелена. Ярость несется по венам, как чертова гоночная машина по трассе. В ушах гул, а в голове лишь одна мысль. Превратить его турецкую морду в кровавое месиво.
— Убери от нее свои ебучие руки! — громко, явно привлекая к нам ненужное внимание.
Оттаскиваю Алису от Селима, с трудом дыша от неконтролируемой ярости. Не могу видеть эту дрянь рядом с другим мужиком. Бешусь. Каждая венка колотится от неимоверной злости и ненависти к Алисе. Турку. Да ко всем здесь собравшимся.
Моя самая плохая сторона рвется наружу, готовясь всех тут уничтожить, а Задорожную оставить на сладкое.
— Твоя девка, — Селим пробегает сальным взглядом по моей кукле, — такой лакомый кусочек, — облизывается, отчего хочется язык ему на хуй отрезать. — Может, поделишься красоткой? Я заплачу за пару часиков с ней в постели целое состояние.
Чувствую, как Алиса дергается в моих руках. Ей явно неприятны эти слова, а меня они просто бесят. До такой степени, что готов просрать к ебеням наше будущее сотрудничество по строительству в Турции.
— Она не продается, господин Аталай, — еле себя сдерживаю. — Не смей даже смотреть на нее своими ебучими глазенками.
— Вай-вай, — усмехается, рассматривая стакан в руке, словно на нем есть что-то интересное. — Неужели, ты, Воронцов, девушкой обзавелся? Не ожидал от тебя такого. Обычно со шлюхами на мои вечеринки приходишь, а тут… — кивает в сторону Алисы, — настоящую леди, что ли притащил?
— Не твое собачье дело, Селим.
Надо валить из этой богадельни, пока меня не снесло и я не превратил его харю в кровавый форшмак.
Мне не нужны лишние проблемы. Я уже вышел из того возраста, когда махал кулаками без разбора. Только сейчас весь мой самоконтроль готов свалить в тартары.
Тяну Алису за собой как на буксире, стараясь не слышать ее возмущенный вопль. Сама виновата, нечего было перед турком жопой крутить. Стояла бы рядом со мной, никто бы ее не лапал. Не шептал чего-то на ухо…
Блядь!
Сучья ревность живьем сжирает. Обжигает серной кислотой. Уничтожает за одну секунду. Мозги нахрен отключает. Перестаю себя контролировать. Хватаю Алису как можно крепче за запястье, чем вызываю болезненный стон, режущий по ушам.
— Ай, Тимур! Охренел совсем?! Отпусти!
Бьет маленьким кулачком в плечо. Кричит в порыве ненависти. А я как будто в прострации какой-то. Мышцы каменеют, того и гляди одежда разойдется.
Напряжен. Взвинчен. Раздражен. Под властью ярости, которую теперь никому не обуздать.
— Я же, блядь, сказал около меня стоять, — дергаю Алису на себя за декольте, слыша громкий треск, — а не крутить жопой перед турецким ублюдком.