— В чем ты?
— Шелковая пижама. Майка и шорты, — разглядываю свою домашнюю одежду.
— Представь, что я рядом с тобой, — закрываю глаза, принимая правила игры. — Провожу ребром ладони по ложбинке между грудей. Задираю майку и нежно касаюсь плоского животика.
Руки следуют за его голосом. Медленно, страстно. Тело горит, разум отключается. Ничего в мире не существует, кроме нас двоих. Пульс бешено бьется. Расслабляюсь, опустившись на подушки и вниманию его приказам.
— Сжимаю в руках твоих аппетитных девочек, — часто-часто дышу. — Соски между пальцами сжимаю. Одна рука опускается ниже, прямо в твои шорты. Обводит большим пальцем гладкий лобок, — матерь Божья, я сейчас сгорю. — Оближи палец, Алиса, и дотронься до себя. Расскажи, как это ощущается.
Делаю, как он говорит. Палец порхает по мокрым, нежным складочкам. Дугой выгибаюсь, представляя, что Тимур совсем рядом. На интуитивном уровне ощущаю его тело, накрывающее мое. Одной рукой грудь ласкаю, причиняя едва заметную боль. Другая вовсю орудует межу ног. Сердце грохочет как сумасшедшее, до легкой боли кусаю губы.
— Тимуууурррр, — протяжно стону, лаская себя. — Как же хорошо, — к одному пальцу добавляю еще один.
— Словно я в тебе, Задорожная. Проникаю с одного удара. Ощущаю, твой жар. Влажную киску, обезумевши сжимающую мой член.
— Черт! — ерзаю на месте. Все тело в агонии. — Я трахаю себя, Тимур. Все быстрее и быстрее. Как будто это ты во мне двигаешься. Толкаешься глубоко-глубоко, держась бедра. Оставляя на них следы.
— Блядь! Сука! — матерится, чем-то гремя. Кажется, будто это совсем рядом. — Я насажу тебя на член и не дам никакой передышки, Задорожная.
— Сильно в этом сомневаюсь, — произношу пересохшими губами, ощущая какой-то ветерок по разгорячённой коже.
— Может, проверим?
— Ааааа! — кричу на всю комнату, когда до моей руки кто-то дотрагивается. — Тимур? — глаза на лоб лезут.
— Раздевайся и вставай на четвереньки. Нам нужно наверстать упущенное время.
Тимур
Целый долбаный месяц провел в Воронеже, разгребая последствия халатности двух ублюдков. Дел эти твари таких наворотили, что еле-еле смогли все выяснить. Хотелось схватить поганых рабочих и проехаться их наглыми рожами прямо по стенке. Чтобы они почувствовали, каково людям, пострадавшим от их рук.
Глаз, блядь, не смыкал вместе с юристами и замами, чтобы не дай Бог нас не обвинили во всех смертных грехах уродские репортеры, сбежавшиеся к полу-рухнувшему зданию как тараканы.
Времени ни на что не было. Тем более на звонки и сообщения Алисы. Даже если удавалось немного отдохнуть, отвечал ей всегда через силу, холодно и жестко. Я кроме ЧП на стройке ни о чем другом думать не мог.