—Помощница не нужна.—ответила Амальтея и выбралась из-под одеяла. Разумеется, красного.
Тэмперенс Уинсли, чтобы не смущать девушку, отвернулась к окну. Сломанная палочка благовоний медленно погружалась на дно банки с мутной водой. Женщина ухмыльнулась: всё как в жизни. Мы рождаемся для того, чтобы однажды сломаться и опуститься на самое дно.
Платье Тэмперенс пришлось Амальтее в пору. Шёлк прилегал к бледной коже вплотную и струился от малейшего движения. Девушке прежде не доводилось носить платья, поэтому она чувствовала себя не совсем комфортно: наряд жал в груди и талии, а рукава-полоски щекотали запястья. Но Амальтея не выказывала недовольства, боясь обидеть хозяйку. В конце концов, Тэмперенс не обязана была о ней тревожиться.
—В молодости я обожала пёстрые наряды. Мой покойный отец хватался за сердце, когда я приезжала от швеи с очередным платьем. Сейчас это смешно вспоминать, но тогда стены нашего дома тряслись от отцовской брани. Я поуспокоилась, лишь выйдя замуж за Роджера.
—Зачем же Вы их храните, если не носите?
—Не знаю,—хмыкнула Тэмперенс с нотками горечи в голосе,—наверное, как напоминание о моей прошлой жизни, о той, когда я была просто Тэмперенс, а не Тэмперенс Уинсли.
Амальтея прониклась сочувствием к женщине, ей стало жаль мать Дерека. Она говорила о своём замужестве так, словно выходила замуж за некого Роджера по необходимости, а не по любви.
Поняв, что сболтнула лишнего, Тэмперенс сменила тему.
—Я всегда мечтала о дочери,—она усадила девушку перед зеркалом,—но Боги наградили меня двумя сыновьями.
Тэмперенс с материнской заботой расчёсывала мокрые волосы Амальтеи, пытаясь уложить их во что-то похожее на её причёску. Но тонкие волосы девушки не собирались в тот же элегантный пучок, какой был у леди Уинсли, поэтому она заплела Амальтее аккуратную косу, украсив её несколькими красными розами.
Они вместе посмотрели в зеркало. Тэмперенс пальцем подняла подбородок Амальтеи.
—Женщина красива ровно настолько, насколько сама себя таковой ощущает. И ей необязательно всегда претворяться слабой. Ты можешь быть сильной, если захочешь.—по спине девушки пробежала дрожь, и леди Уинсли улыбнулась ей одними глазами. А глаза у неё были необыкновенные: голубые с оттенком зелёного.
В дверь постучали.
—Войдите.
—Миледи,—пробормотала старая служанка, прищурившись, точно слеповатый щенок,—к Вам пришёл…
—Тэмперенс!—Алан мягко, но настойчиво подвинул старушку.—Отойди от неё!
Женщина развернулась.
—Как невежливо врываться в мой дом и что-то мне указывать, сэр Дигеренс. Я Вас не приглашала.