Разбирать каллиграфический почерк Ханы было несложно, так что с пятью конспектами, а сегодня было именно столько лекций, я справилась довольно быстро. А потом принялась за домашнее задание. Надо было бы еще и магией заняться, точнее развитием источника, но идти в здание факультета рунологии мне было откровенно лень. Хотя надо для этого тоже время выделить в списке своих дел, а то уж больно я увлеклась помощью другим, что забыла, зачем я здесь.
С уроками я тоже расправилась почти молниеносно, всего за каких-то два часа, хотя задавали нам много. Несмотря на это, время уже приближалось к одиннадцати и надо было собираться в ледяное общежитие.
— И что все это значит? — знакомый голос раздался надо мной настолько неожиданно, что я даже подскочила. Я так скоро заикой стану, честное слово!
— И вам добрый вечер, магистр Зеер, — тяжело вздохнула я. — Что, это?
— Вы теперь на мои занятия ходить не будете, что ли? Уж от кого-кого, а от вас я такого детского поведения не ожидал, — нахмурившись, ответил мужчина, садясь напротив.
— Я сегодня не была на всех занятиях, а не только на ваших, — парировала я.
— И где же вы все это время были?
— Вообще-то я не обязана отчитываться, — отчеканила я, стараясь не дать волю эмоциям и не нахамить. А нахамить очень хотелось, да.
Не знаю, откуда столь непривычное для меня желание, но в данный момент времени Алек Зеер меня неслабо раздражал.
— Хорошо, Ната, — мужчина смягчил голос и сделал такое выражение лица, с каким говорят с капризным ребенком, устроившим истерику на пустом месте. Что меня еще больше взбесило, разумеется. — Вот представьте, как себя чувствую я: моя студентка навоображала себе не пойми что и удрала в ночь, а потом на следующее утро не явилась на занятия и вообще ее целый день никто не видел. Это при том, что до этого данную студентку преследовали создания мглы, а она всеми конечностями вляпалась в расследование дела о похищении одаренных юных ренн, коей сама и является. Что я, по вашему, должен был подумать?
Не, так-то он, конечно, прав, но…
— Я не очень люблю, магистр Зеер, когда мной пытаются манипулировать, — как можно спокойнее ответила я, правда получилось больше похоже на тихое рычание. Куда-там порождениям тьмы до меня!
А нечего пытаться мне привить ложное чувство вины. Ни в жизни не поверю, что он переживал и нервничал. С чего бы?
— Как же с вами тяжело! — закатил глаза он.
— С вами не легче, — тут же сообщила я.
— Хорошо, вы мне просто можете сказать, вы больше ни во что не влипли? — как-то даже устало спросил мужчина. Мне аж жалко его стало. Хотя нет, вру, не стало.