…добраться бы.
— Соберись!
Я не понимаю, не понимаю… Почему он не вырубил извозчика? Всё равно же болтается там без дела. В вестернах на крышах поездов и автомобилей дрались, и ничего.
— Опять один бред в голову лезет. — вздохнув, пробормотала я. — Ладно. Собралась. Собралась. Я собралась. — аутотренинг помог отчасти. А вот внушение и мельтешащие перед глазами картинки моей погибели — действительно подействовали. — А-а-а-а-а-а!!! А-а-а-а-а-а!!! — я голосила до огня в лёгких, до режущей боли в горле и набата в висках и ушах. Так как никогда не кричала.
Мне вообще нельзя было повышать голос. Бабушка была довольно строгой и властной женщиной, не терпящей возражений и пререканий. А уж об уважении к старшим, я вообще молчу. Да и о моих стычках с одноклассниками она тоже отзывалась однозначно: "Любой конфликт можно решить откровенной беседой. Если беседа заходит в тупик, можно и надавать лещей. Кричать — удел истеричек и психопаток, Алиночка. Криком ты лишь докажешь, что оппонент имеет власть над тобой и твоими эмоциями. Это уже будет ознаменовать его победу."
Сейчас мне эти нравоучения не казались родительским наставлением. Я остро ощущала, как моё тело что-то покидает. Отовсюду. Чувство слабости, словно от кровопотери, отзывалось тошнотой.
Грязные руки, пыльные сапоги на ногах, холодное лицо — всё на ощупь было целым, но меня не покидало ощущение, что я кровоточу. Да, что там кровоточу — что кровь хлещет из меня артериальным.
— Кричи!!!
Надоел. Вот честно, надоел!
— А-а-а-а-а! — последний раз заголосила я, зажмурившись до цветных пятен перед глазами.
Всё завертелось и закружилось. То ли пол под ногами рухнул, то ли я сама рухнула на пол, не понимала. Вокруг стоял безумный треск, скрежет и грохот, что мозг словно взорвался. Я погружалась в темноту, будто в густую чёрную жижу, постепенно и, казалось, безвозвратно.
— Не спать! Не спать, я сказал! Нельзя отключаться! — гремело где-то поблизости. — Что за несносная девчонка? Очнись!
Боль обожгла щёку. Я поморщилась, но глаз открыть сил не было. Хотелось спать так, как никогда в жизни. Я почти погрузилась в чёрную жижу обратно, когда меня окатило чем-то холодным и вонючим.
— Вот так. Так лучше. — комментировал Дэй мои круглые, распахнутые глаза и застывший в немом крике рот. — Ты не паникуй. Настоечка на еловых иголках. И только. Встать можешь?
Встать? Да я сейчас и говорить не могу. Или могу, просто не знаю, что такого сказать?
— Я могу тебя понести на руках, но ты должна пообещать, что не уснёшь. — склонившись над моим лицом, Дэй пытливо всматривался в мои глаза. А я наконец-то моргнула.