К огромной радости, это всё-таки была тётя Зина. Но выглядела она так, словно скрывалась от преследования: глаза бегают, голос дрожит, щеки, которые всегда приобретали красноватый оттенок, когда она в очередной раз отчитывала меня за что-то, теперь просто пылали. Вопреки ожиданиям, она потащила меня не в гостиную, где есть диван и можно спокойно поговорить, а на кухню. Неужели будет чаем угощать?
Ага, как же! Указав мне на место за совершенно чистым столом, хозяйка квартиры сначала подошла к окну, которое несмотря на полуденный час было зашторено и, словно тайный агент, выглянула в щелочку.
— Тёть Зин, что за шпионские игры? К чему вся эта таинственность? — я пыталась говорить беззаботно, но внутри всё клокотало от страха, вызванного абсурдностью происходящего.
— Тише! — шикнула на меня женщина. — Ты как сюда добралась?
— Ну как… — я удивленно развожу руками. — На автобусе, конечно. Потом от остановки пешком.
— За тобой не следили?
Меня сейчас разорвет от этого нагнетания! Хватит уже говорить загадками.
— Тёть Зин, кто и почему должен за мной следить?! Говорите уже, что случилось и зачем весь этот цирк?!
— Этот «цирк» нужен, чтобы спасти тебе жизнь, глупое создание! — женщина вернулась к заводским настройкам, рыкнув на меня, как в старые добрые…
— От кого спасти?
Что я такого сделала? и кому? с какой стати меня спасать? Я ведь ни преступница, ни миллионерша, ни разведчик на задании, чтО кому-то может быть от меня нужно, если у меня даже частной собственности нет?..
— Ты его не знаешь, — вдруг ошарашивает меня ответом тётя Зина. — Но он тебя нашёл…
Не знаю, почему, но в памяти в этот момент всплыл вчерашний вечер и тот незнакомец, который якобы обознался. Что может связывать его и мою тётю?
— О ком вы говорите? Кто меня нашёл? — мне уже хочется встать и потрясти эту женщину, чтобы поскорее вытрясти всю информацию разом, а не получать её в час по чайной ложке.
— Его зовут Решётов Максим. Это страшный человек! Денег у него много, и он считает себя царём, покупая судей и ломая людям жизни…
— Но при чем здесь я? — говорю уже не в силах сдерживать подкативший ком. — Что с меня взять-то?
— Ты не понимаешь. В молодости он был влюблён в твою мать, — эти слова словно ушат ледяной воды — он ведь в ресторане произнес имя Мила. Моя мама — Людмила, все знакомые звали её Людой, и только однажды я услышала, как мамина подруга детства, случайно встретившаяся нам на улице, назвала её Милой.
— Но мама умерла четырнадцать лет назад. Может, если он узнает…
— Он знает, — обрывает меня тётя. — Он всё знает…