— Поля уснула, — бормочет она.
Я оборачиваюсь: завернувшись в плед, дочка спит на столе. Я торопливо беру на руки, чтобы не свалилась. Она расслабленно обнимает меня сквозь сон.
— Пойду, уложу. Где ее комната?
— На втором этаже… Вторая дверь, налево.
В прихожей я медлю, прежде чем подняться по лестнице. Сюда попадает свет из столовой. Мужчины разговаривают, и я прислушиваюсь.
— По ходу все, потеряли мы их. Час прошел, не берет трубку, — я узнаю телохранителя. — Бессмысленно ждать, Анатолий Николаевич. Значит, придется…
Пытаюсь подойти ближе, чтобы не упустить ни слова, но половица неожиданно скрипит.
Я бесшумно и быстро поднимаюсь на второй этаж, пока меня не поймали с поличным, и нахожу комнату. Укладываю дочку в постель и сижу рядом. Даже во сне у нее немного встревоженный вид, кулачки сжаты большими пальцами внутрь. Она выглядит такой беззащитной… Я глажу ее по спине, тихо напеваю — еле слышно, словно ветер воет. Материнское сердце рвется на части. Я надеюсь, что они говорили про Алекса. Их западня не сработала, и мой мужчина оказался сильнее и удачливее.
Открывается дверь, я оборачиваюсь, ожидая увидеть Светлану, но это телохранитель Толи.
— Пойдем вниз, — грубовато говорит он. — Ребенка оставь. Муж ждет.
Кого он имеет в виду? Толю или Алекса?
Мне не хочется оставлять дочку, я боюсь расставаться и еще больше боюсь представить ее чувства, если она проснется, а меня не окажется рядом. Но я спускаюсь за охранником в столовую. Толя уже набрался, Светланы нет… Надеюсь, она догадается посидеть с Полинкой.
Охранник сажает меня за стол напротив Толи, и набирает номер.
— Я звоню Беспредельщику, — поясняет он. — Подашь голос и скажешь где ты, поняла?
— Да.
Я смотрю в стол, боясь поднять глаза.
Толя молчит. Боковым зрением вижу, что он отпивает из бокала, хотя и так нетрезв. Пахнет коньяком. Запах алкоголя всегда ассоциировался с чувством страха. Каждый раз, когда Толя бил меня, от него так пахло… Но сегодня, если повезет, все будет иначе. Кроме страха, я испытываю надежду и облегчение: Алекс на шаг впереди, им придется договариваться. Охранник включает громкую связь: говорить будет он, но нужно, чтобы Толя все слышал. Столовую заполняют гудки.
— Он откажется, — хрипло бросает Толя, голос изломан злобой, от которой покрываешься мурашками. — На хрена ему эта овца!
Я приподнимаю взгляд. Толя трет переносицу, устало закрыв глаза. В расстегнутом воротнике раздуваются от ярости вены.
Алекс отвечает после долгой паузы, как следует помотав всем нервы.
— Что надо, Захаров?
При первых звуках уверенного голоса, Толя скрипит зубами — Беспредельщик бесит его, как никто другой.