— Иди сюда, — я тянусь к нему.
После удара об руль у него сломан нос и разбиты губы. Щеки шероховатые — давно не брился. Кровь засохла, и на руках тоже — после драки у него разбиты костяшки. Голубые глаза холодноватые и спокойные, боль он всегда чувствовал притупленно, так что забота скорее мне нужна для самоуспокоения, чем ему.
Он уклоняется, когда я пытаюсь прикоснуться влажным полотенцем к окровавленному подбородку.
— Сначала ты.
Развернув меня спиной, Алекс расстегивает молнию платья.
— Ты что делаешь? — улыбаюсь я. — Это тебе нужна помощь.
— Знаю я тебя, куколка… — под платье проникает воздух и его ладони. Он гладит между лопатками, рассматривая меня в зеркале и у него непередаваемо хищный взгляд. — Вечно врешь. Боялся, этот ублюдок тебя опять избил, а ты меня обманула…
Тепло ладоней проникает глубоко — до самого сердца. Это приятно… Алекс собирает волосы в кулак, чтобы перебросить вперед и целует спину. В этом нет ничего, кроме нежности, но выдох обжигает. Со второго раза дыхание становится возбужденным, когда он губами пробует старый шрам и ведет по нему языком. Снова смотрит в зеркало, и я вижу, что его рот приоткрыт, а глаза затуманены.
— Куколка…
Разбитые руки лежат на плечах. Не отрывая взгляда от моего отражения, он приспускает платье.
— Я сам могу влететь… Захаров может сдать меня. Тогда я не выкручусь.
Так может не стоит…
Слова застревают в горле. Бросать брата, не попытавшись спасти, он не станет. Сердце обрывается, когда я представляю его арест.
Беспредельщик целует плечо и задает вопрос, ради которого затеял разговор:
— Ты будешь меня ждать?
— Не сомневайся, — тихо обещаю я.
Пять лет я жила в неизвестности и страхе, без тепла и ласки. Если будет ради чего — я и больше выдержу.
— Хорошо, — выдыхает он. — Утром все начнется, а сейчас…
Он жадно целует спину. Я тоже по тебе скучала, Алекс. По грубоватым ласкам, звериному напору и твоему адреналиновому голоду.
— Давай побудем вместе, — прошу я.
Невинная просьба. Но Алекс поднимает голову и смотрит поверх плеча. Разбитые губы влажно блестят от поцелуев. Глаза серьезные и пристальные — что-то поймал своим звериным чутьем.
— Куколка… — усмехается он, догадавшись, о чем я попросила.
Ощутил желание в расслабленных руках, услышал в тоне. Картинка в зеркале врезается в память: черное платье, белая кожа, волосы, лежащие на плече копной. Понимающая усмешка Беспредельщика…
Он закрыл меня машиной, едва не погиб… Прошел через драки и опасности. Он хочет получить свое, я понимаю. А я хочу отдать и дело не в нашей сделке.
Я его люблю.