Я вспоминаю палец, лежащий на спусковом крючке: Алекс давит, а я сопротивляюсь. Я не хотела стрелять. И сейчас сопротивляться бессмысленно — это просто рефлекс. Мы договорились, что я не знаю слова нет. Я расслабляю ноги, а когда пальцы проскальзывают в меня, полностью перед ним раскрываюсь. Забрасываю руки на шею, когда Беспредельщик вновь целует меня. Ласки помогают немного расслабиться, и поцелуй становится мягким. Я пытаюсь обо всем забыть и о себе тоже, впитываю в себя его желание, его страсть, чтобы они зажгли меня…
Но дальше Алекс не ждет — не может.
Сильно раздвинув мне ноги, с хрипом он входит в меня. Я не успеваю к этому подготовиться.
— Алекс! — я выгибаюсь и со стоном рву ногтями ему спину. Это больно… Он чувствует, сбавляет напор и целует взасос, успокаивая. Чувствует, как дрожит под ним мое тело, ждет и начинает снова, стараясь делать это нежно, пока боль не проходит совсем.
Я щекой прижимаюсь к его плечу, плачу и жду, пока он насытится.
Он неистовый. Неутомимый, голодный. Мне жарко, я в поту, и кожа горит везде, где он меня коснулся. Он приподнимается, смотрит на меня, не прекращая ритмичных толчков. Туман в голубых глазах делает их красивыми.
— Куколка, — порочно улыбается он, штурмуя меня все сильней.
Мне уже легче. Не больно, хотя я еще не готова вынуть из него ногти. Я даю ему то, что он хочет, но не горю сама. Я не знаю, понимает он это или нет. Глажу влажную спину, а потом, когда становится не страшно убрать с его спины руки, то и напряженную грудь. Наконец я могу дышать, хотя в горле стоит болезненный ком после первого раза.
Мне везет — он торопится. Несколько особенно мощных толчков, и он кончает с довольным стоном.
— Вот это кайф… — шепчет Алекс. — Ты того стоила.
Тело разбивает дрожь.
У меня шок — я цепляюсь за Алекса и смотрю в потолок, придавленная его весом. Между ног одновременно хорошо и больно, и я не понимаю, что сейчас произошло. Все закончилось минут за десять. Алекс поимел меня быстро, для своего удовольствия. Так же, как после похищения заставил сосать — Алекс пользуется мною, но теперь имеет на это право.
Не отдыхая ни минуты, Беспредельщик приподнимается только затем, чтобы поменять презерватив. Утолил первый голод, но он молод. Толя бы утомился, а ему мало. Он хочет по-всякому, несколько раз. Целует мне грудь, гладит живот и, когда ладони спускаются до бедер, заставляет перевернуться.
Я покорно ложусь на живот.
— Привстань, куколка, — шепотом просит он, направляя ладонями, и я принимаю страшно развратную позу. Встаю на колени, прогибаюсь в пояснице и ложусь на локти, распластываясь по постели верхней частью тела. Он так хочет.