Впиваюсь пальцами в его плечи, пока Стас осваивает новые территории. Спускается губами по шее. Чертит языком узоры на груди. Прикусывает краешек белья, поднимая на меня взгляд.
С ума сойти. Что мы творим?
Прогибаюсь в спине от сладкого возбуждения, когда его губы доходят до татуировки, а после кружат вокруг пупка. Темный близнец играет языком с моей сережкой, заставляя извиваться и смеяться сквозь сбившееся дыхание.
Разум в тумане. Тело такое тяжелое и чувствительное. Каждое касание отзывается бешеным стуком сердца и вздохами, которые становится слишком трудно сдерживать.
Но как только Стас доходит до пояса штанов, я будто леденею. Сердце не бьется вовсе, а легкие отказываются работать. Нет. Я так не могу. Я еще не…
— Понял. Не будем торопиться, — Стас оставляет несколько нежных поцелуев на моем животе, как бы успокаивая.
Запускаю руку в его волосы и надавливаю на затылок, пытаясь притянуть наверх. Все-таки несколько месяцев совместных танцев не прошли даром. Он меня чувствует. Это приятно.
— Но мы можем продолжить на этой волне, — произношу тихо, потому что смущение воюет с желанием.
Стас улыбается, оказываясь на мне, и тянется к губам.
— С удовольствием, Риша Мариновна. С удовольствием…
Это какое-то безумие. То же самое, что пить текилу из горла в пять утра. Голова уже не соображает. Губы пекут. Но ты продолжаешь это делать. Тебя затягивает все дальше и дальше. Окружающий мир неважен. Полный писос. Самый лучший писос, за который потом определенно должно быть стыдно, но… Мне не будет, потому что сейчас это кайф. Общий кайф. И больше ничего не важно.
Покрывало на постели похоже на скомканный блин. Я лежу сверху на Стасе, уткнувшись в его шею, и просто вдыхаю запах его одеколона. Темный близнец гладит мою спину под рубашкой, которая болтается на плечах, то и дело подбираясь к заднице, но все еще не переходит эту грань.
Интересно, это он в джентльмена играет или просто боится моей реакции? Рубашку расстегнуть не побоялся. Делаю еще один глубокий вдох. Его запах дурманит. Стас снова опускается ладонями вниз по спине и тормозит на пояснице.
— Можешь потрогать, Белецкий, — бормочу, касаясь онемевшими губами его кожи на шее. — Как будто в первый раз. Ты все время лапаешь меня в зале, а тут прям застеснялся.
— Это совсем не то, — усмехается Стас. — С вашего позволения, — обхватывает руками ягодицы и сжимает, пытаясь снова меня поцеловать.
— Я уже не чувствую губ, — поднимаюсь, упираясь локтями в его грудь и смотрю в темные омуты.
Его глаза сейчас почти черные. Веки чуть опущены, словно он под чем-то запрещенным. Губы краснющие, как никогда, но моська довольная. Котяра. Сексуальный котяра, стоит признать. Все это конечно хорошо, но…