— Погоди. Иди сюда.
Притягивает меня к себе и снова целует. Так требовательно, что я даже пошевелиться не могу, да и не хочу. Чувствую, как его ладонь ложится на мой затылок, а его губы вытворяют такое… Я не представляла, что можно так целоваться: до сладкой боли внутри, до дрожи в кончиках пальцев… Он ведет меня к совершенно неизведанным ощущениям, меня никогда так не целовали, с такой… одержимостью. Дыхание сбилось, волосы спутались, но это неважно… Он отводит ладонью прядь и смотрит пристально в глаза. А потом снова целует — медленно, словно хочет успокоить меня.
— Ты совсем не умеешь целоваться, — вдруг произносит хриплым голосом. — Но это поправимо.
Я… я… Какой-то тяжелый ком в горле, мне так больно, слезы, предательские слезы на глазах. Отворачиваюсь к дверце, ищу ручку, чтобы выбраться из этой чертовой машины и не видеть этого гада! Все испортил! Такой… такой… Да это самый лучший день в жизни мог бы быть!
И тут такая обида накатывает, слова прямо рвутся из меня:
— Я не просила вас меня целовать! Вы вообще мой преподаватель!
— Звучит как педофил. — Он усмехается и протягивает ладонь к моему лицу. Изо всей силы больно хлопаю его по руке, он удивленно охает.
Дверь, поганка такая, никак не открывается.
— Ты куда собралась? — Он наблюдает за моими тщетными попытками выйти из его машины, не делая даже вида, что хочет мне помочь.
— Пойду учиться целоваться! — шиплю зло куда-то в сторону, смотреть на него не могу, да я вообще ничего не вижу: все лицо в слезах. — У меня пол-общаги парней! Наверняка обучат!
— Дверь заблокирована, так что успокойся и повернись ко мне.
Снова тянет руки, я хочу увернуться, но разве это возможно в тесном салоне?
— Тише, тише, иди ко мне. Я не хотел… извини!
— Чего не хотели-то? Целовать меня? Или гадости говорить?
— Гадости, конечно.
Он смеется, а мне треснуть его чем-то хочется. Но как, если он оплел меня своими руками так, что я вдруг оказалась сейчас прижатой спиной к его груди? Может, локтем врезать? Пусть ему тоже больно будет!
— Пустите! Мне правда надо идти. Уже темно, а у меня завтра пары, готовиться надо.
Но Ярослав словно не слышит меня, уткнулся носом в мою шею, и я чувствую его горячее дыхание у себя на коже.
— Не пущу, пока ты не успокоишься. Не хочу, чтобы из-за меня ты наделала глупостей.
— Все глупости, что можно было сделать, я уже сделала сегодня.
Только глухой не услышит обиды в моем голосе, а он лишь смеется.
— Ладно, поговорим завтра, а теперь пойдем, я тебя провожу, раз ты стесняешься моей машины.
Вы в своем уме, Ярослав Денисович?!