В самом конце лета съездили в деревню, собрали картошку. До этого года я ездил к бабушке с дедушкой на всё лето, сначала, чтобы они за мной приглядывали, потом помогать по хозяйству. Это лето у меня у меня так заполнилось, что я и не вспомнил про деревню.
Уборка картошки прошла быстро и весело. Кроме нас с мамой приехала тётка Галина с мужем, дядя Гена с женой. Управились за три дня и устроили застолье с живущими рядом родственниками, соседями, песнями и плясками.
Ох как пели наши предки! Даже без гармошек и баянов! В три, четыре голоса… И украинские и русские песни. У бабушки был высокий, приятный голос. Я и в детстве любил эти песни, а сейчас я сидел за столом и «таял».
Естественно, я пробежался по «старым» местам, которые сейчас были действительно теми, которые я помнил, а не такими, какими они стали в последствии.
Всё течёт и всё меняется. Деревня тоже, начиная с девяностых, стала меняться, как внешне, так и внутренне. Стали запирать замки, уходя из дома, потому что появились воры. Раньше, почти все, друг друга знали и домов не запирали. Палочку вставят в петлю для навесного замка и пошёл на огород или в магазин. А в девяностых везде появились «наркоманы». Слово то какое дикое… И пошло-поехало.
А сейчас я бродил по деревне и чуть не плакал от умиления и жалости к ней, той молодёжи, что ещё только родилась и которая сопьётся, скурится и скурвится, не выдержав перестройки умов. Я остро почувствовал, что наше поколение — последнее счастливое поколение СССР. Но в девяностых на нас ляжет вся тяжесть последствий государственного переворота.
Вечером перед отъездом домой я подсел к дяде Гене, курившем на скамейке под тополем.
— Дядь Ген, а что будет, когда умрёт Брежнев?
— Да… Ничего не будет. Выберут кого-нибудь…
— В едином порыве? — Спросил я.
Геннадий Николаевич отставил сигарету и посмотрел на меня. Он стал членом партии и парткома Приморского Морского Пароходства.
— Генерального секретаря выбирает политбюро. Там всё несколько сложнее. А что вдруг тебя это озаботило? — Усмехнулся он.
— Да так… Озаботился сохранением «линии партии». Партия наш рулевой? Вдруг повернут не туда…
— О, как? Сомневаешься в разумности руководства?
Он загасил сигарету и посмотрел на меня с удивлением. Он был умный и грамотный. Сейчас он возглавлял вычислительный центр пароходства, а впоследствии возглавит отдел кадров и партком. Он, вероятно, уже сейчас знал, понимал и осуществлял свою карьерную линию.