— Построились, — скомандовал Сергей Степаныч по кличке «Эс Эс».
Валерка Лисицын за лето вымахал и стал чуть выше меня. Я встал вторым.
— А у Шелеста освобождение, — сказала Мокина. — Он в голову ударенный и на учителей кидается. В кого интегралом, в кого азотом. Смотрите, Сергей Степаныч, как бы он в вас чем-нибудь не кинул.
Мокина имела вид и вела себя, как симпатичная белокурая бестия, и физрук от неё млел.
— Ты, Мокина, почему не переоделась? — Спросил физрук, пялясь на её коленки.
— Я форму забыла. Можно я так позанимаюсь?
Эс Эс облизнулся и махнул рукой. Странно, но раньше я этого не замечал. Пофиг было, наверное, кто как на кого смотрит? А тут, я видел всех. Переглядки, ухмылочки, подмигивания… Да-а-а… Кино и немцы. Вернее — немки.
— Что с тобой, Шелест?
— Да фигня, ангина была.
— Ангина не фигня. Мотор можешь посадить.
— Да я потихоньку. У нас же сегодня волейбол? Вы обещали, — пресёк я попытку физрука изменить слову.
— Обещал… Да… Канат надо сменить. Обещали леса подвести. Думал вы через коня попрыгаете, в длину.
— Канат мы сменим.
— Как? — Удивился физрук.
— Я залезу и сменю. На руке повисну…
— Ты, Шелест, точно стукнулся. Не получится у тебя.
— Я же альпинист.
— Никакому альпинисту это не под силу.
— Спорим? — Обнаглел я.
Физрук опешил.
— На что?
— Я буду до конца учёбы полы у вас мыть в каморке и прибирать.
Физрук прищурился и хитро скривился.
— В святая-святых нацелился?
Уборщица наотрез отказывалась прибирать в тренерской, и выносить бутылки.
— Заманчиво… — он поскрёб подбородок пальцами и прошептал. — С условием конфиденциальности.
— А то… — прошептал я.
— Действуй. Все бегом марш. Тридцать кругов.
Такой факт имел место в моём прошлом, но тогда я канат не заменил. Я почему-то возомнил, что забравшись наверх, я ухвачусь и повисну на металлическом крюке, сниму с него канат, сброшу его вниз и повешу другой, подвязанный у меня к поясу.
Я тогда хоть и не был «стукнутым», но мозгами у меня было совсем плохо. Я представляю себя висящего на высоте восемь метров на одних пальцах безо всякой страховки и пытающегося надеть тяжелющий канат.
В той жизни я, слава богу, не смог снять канат одной рукой, хотя долго пытался. Но тогда и не спорили.
Я пол жизни вспоминал о своей дурости и постепенно придумал, как бы я смог реализовать задумку. Да, в принципе, что там думать. Всё придумано до нас.
— А с меня что возьмёшь? — Тихо спросил физрук.
— Вы позволите нам заниматься в зале ОФП. Факультативно.
— И что за ОФП такое секретное? Приходите и занимайтесь.
— Каратэ, — тихо сказал я.
— Что это?
— Японский бокс.