Жизнь никогда не была добра ко мне, всегда дьявол играл со мной, предоставляя мне счастье, тут же отбирал его, сейчас думаю, а не сломать ли ему нахер рога?!
– Привет, как ты? -прочел Дима в уведомлениях. Это было от нее, замерло дыхание, глаза не могли оторваться от яркого дисплея. Сев на кровать, укутавшись в одеяло, выпустил клубы сладкого дыма под потолок, ответив:
– Привет, все хорошо, ты как?
– Я тоже. Будешь спать сегодня?
– Нет, не охота, а ты?
– Тоже
Ночь общения с Анжелой не могла привидеться ему даже в мечтах, одевшись и слегка поправив кудрявые волосы, сел на подоконник. Аромат табака медленно распространялся по всей комнате, словно окутывая туманом. Слегка потряхивало, губы дрожали от холода, все мысли смешались, нервно сбрасывая пепел, завязался самый прекрасный, пропитанный тайной и теплотой диалог…
– Как настроение, Дим?
– Отличное, а твое?)
– Тоже… Отлично погуляли)
– Да, согласен.
– Слушай, такой не скромный вопрос, у тебя есть парень? -набравши побольше воздуха спросил он, волнение переполняло его, рука судорожно стучала по запотевшему стеклу.
– Нет, а у тебя есть девушка?
– Нет. -улыбка и горький вкус грядущего придал необъяснимой уверенности.
Было очень много постов, со ставящими в неловкое положение фразами, смайликов с действиями, теплыми словами, приносящее ощущение нужности, пошлых и до жути возбуждающих подкатов.
Но то, что было дальше, навсегда поменяло мнение Димы о мире, в котором выживает среди дебильного общества, его этических норм, и представление о настоящей любви и невыносимой боли…
Глава 4 -покорные страсти-
Черные шторы занавеса грядущего, вкус крови во рту и погибшая душа, олицетворяли Димину жизнь. Своеобразная символика его образа породила дьявольский характер: спокойствие и гнев, любовь и ненависть, доброта и корыстные помыслы. Про него говорили- дитя преисподние.
Утро не принесло радости, первый снег растворялся в грязных лужах, вызывая лишь отвращение. Прошла целая неделя с того ночного диалога, а он все никак не успокоится. Коктейль из боли, счастья и недоумения насыщал его каждое утро.
Распахнув окно и сев на край кровати, стал лениво одеваться. Многие думали, что он придерживается готического образа, но стиль черной, как ночь одежды был необходим в его далеко не веселых делах.
У подвала, вход которого был буквально затоплен, его ждали два дрыщавых хачика: чумазые от грязи руки, порванные штаны с большими пятнами от краски и противные, черноватые рожи. Сзади стояла старая, проржавевшая газель, в кабине валялись разные инструменты, пачки из-под чипсов, а на торпеде красовались резиновые тапочки, явно не первой, и даже не сотой свежести. Из кузова доносился хрипловатый голос и звук шуршания бумаги. Подойдя ближе к заду консервной банки, Дима ехидно улыбнулся.