– А я пыталась. Только ты не спешишь на мои звонки отвечать. – Она ткнула пальцем в мальчика. – Хоть бы сыну ответил!
– Тань, прекрати, – поморщился Зотов. И снова на меня посмотрел.
Я видела, видела по его глазам, что он совсем не рад моему присутствию здесь. И, по всей видимости, так же, как и я, не знает, что делать и что говорить.
Я всё же подхватила с дивана чехлы с одеждой. Дались они мне, но я уже это сделала. На какое-то суетливое мгновение замерла с ними наперевес, после чего направилась к выходу. Для этого пришлось обойти Зотова. Он наблюдал за мной очень внимательно, но ничего не предпринимал для того, чтобы меня удержать. И это было обиднее всего. Он даже ничего не говорил. Я вышла в прихожую под общее молчание, и мне прямо тут захотелось бросить все вещи на пол, затопать ногами и завизжать, но делать этого было нельзя.
– Юля, подожди.
Павел догнал меня у лифта. Не знаю, почему я не пошла по лестнице, обычно в состоянии стресса я куда-то бегу, а тут замерла у лифта, вцепилась в чехлы с одеждой, и таращилась на горящую кнопку вызова. И вот Зотов вышел из квартиры, увидел меня и, по всей видимости, собирался что-то сказать.
Он меня окликнул, а я оборачиваться к нему не стала. Не хотелось, чтобы он видел мои лихорадочно блестящие глаза.
– Юль, подожди, – повторил он, останавливаясь в шаге от меня, а я поняла, что он не знает, что мне сказать. Следом за мной выскочил, а что сказать – не знает.
Лифт подъехал, открыл передо мной двери, но я в кабину не вошла. Мы так с Павлом и стояли. Я к нему спиной, а он смотрел на мой затылок.
– Ты сказал, что разведен, – сказала я ему в конце концов.
Он помолчал, затем дал совершенно глупый ответ:
– Не говорил.
Я к нему повернулась. Посмотрела ему в лицо.
– Говорил, – сопротивлялась я.
Павел качнул головой.
– Нет. Я говорил, что я с ней не живу.
Я зажмурилась, всего на секунду, но сил терпеть у меня не было.
– Тогда что она делает здесь?
И ещё один глупый ответ.
– Она моя жена.
Мне понадобилось собрать все силы в кулак для того, чтобы не задохнуться. От обиды и разочарования.
– Юля, всё сложно, – продолжал сыпать он банальными, глупыми, ни от чего не спасающими фразами. – И всё совсем не так, как выглядит.
– Всё выглядит так, как есть, – перебила я его. – У тебя жена, у тебя штамп в паспорте, а на диване сидит твой сын.
– Я же тебе говорил…
– Я помню. Он твой пасынок. Но это не меняет того факта, что он зовёт тебя отцом. – Я сделала глубокий, судорожный вдох. Мы встретились с Павлом глазами, я поняла, что он не собирается ничего мне отвечать, что-то из сказанного мною, опровергать, убеждать меня в чём-то, даже удерживать, судя по всему, не собирается. И я сказала: – Я еду домой.