– Может, и ждала, – ответила я. – Почему я не могу ждать? Должна же быть на свете справедливость.
– Справедливость? – Сестра открыто усмехнулась. – Может быть, и должна, где-то. У нас я её не встречала.
– И что ты предлагаешь? Отступить?
– А с кем ты бороться собралась? Я давно тебе это говорю, Юля. Не поборешь ты их. Что, на забор трехметровый пойдёшь кидаться?
– Надо будет – пойду, – пробубнила я.
Дашка лишь вздохнула.
– Толка то?
Я на сестру взглянула, обличающе.
– Ты только мне это говоришь. А сама им улыбаешься. Что Василичу, что Тамаре. Той же Ольге.
Мне, на самом деле, было обидно. И я, признаться, старалась никогда эту тему не затрагивать, но в этот раз само с языка сорвалось. И Дашке мои обвинения тоже пришлись не по душе, но она не оскорбилась, а возмутилась. Даже руку в бок вызывающе уперла, на меня взглянула.
– А что ты от меня хочешь? Чтобы я с ними грызлась? В конце концов, ты сама во всем виновата!
Я усмехнулась.
– Ах, я виновата!..
– Конечно, ты! Кто тебе мешал мужика в своей постели удержать? Молодой да красивой? Ночная кукушка всегда дневную перекукует, уж мне поверь, я знаю! А ты в позу встала. О правах своих вспомнила? Вот и получила, по полной!
Я обиженно молчала. Конечно, доля правды в словах сестры была. Наверное, я всё это могла. Засунуть поглубже чувство собственного достоинства, подстелиться, подластиться к бывшему мужу, к его родителям, может быть, таких последствий и не случилось бы. Но я не смогла. То ли из-за своей врождённой гордости, то ли по молодости да по глупости. Кто сейчас разберет? Но всё же я не считала себя единственно виноватой. И что отлично поняла за прошедшие годы, так это то, что я не должна была терпеть пренебрежительное отношение к себе только потому, что меня все вокруг считали Васе не ровней. Его родители, друзья и родственники, все их знакомые, да и просто жители города, считали, что меня подобрали, отмыли, одарили своей милостью. И моё дело всю жизнь благодарить и кланяться. И никаких слов или претензий в моей душе по отношению к членам семьи Мезинцевых, которые меня, простушку, попросту приютили, рождаться не должно. Потому что это черная неблагодарность. И даже моя семья, моя родная сестра, даже спустя годы, не стесняется озвучивать мне эту истину. Ведь для местных жителей это, на самом деле, истина. Я дочь Ленки Махорки, и этим всё сказано.
– А тебе не противно? – поинтересовалась я у сестры.
Дашка глянула в недоумении.
– За что?
Я из-за стола поднялась, поравнялась с сестрой. Посмотрела той в глаза.
– Даш, это же не на мне клеймо. На всей нашей семье клеймо. И ты такая же, как я. Тебя также воспринимают. А ты им улыбаешься, ты с ними здороваешься. Только потому, что они твоему мужу зарплату платят, в соответствии с прожиточным минимумом.