Я отвела глаза, сердито подумав: «Так дай и другим детям по граю!» Но, оказывается, фрам имел ввиду вовсе не нашу нищенскую братию. Только что прикоснувшиеся к Светлейшему дети подходили к просящим подаяние и раздавали монетки, в основном мелкие.
Теперь я видела, что малышка Мари направилась ко мне, но всё равно вздрогнула, когда в мою кружку упала золотая монета.
- Спасибо, - поблагодарила я, чувствуя, как липкий румянец заливает щёки.
Господи, разве можно к этому привыкнуть?!
Фрам Геманир прошёл вдоль нашего детского ряда и тоже раздал монеты. Правда, теперь нам с Беаном не перепало грая, зато моя кружка вновь пополнилась тумом, а кружка Беана – луром. По тому, как радостно заблестели глаза Тима, я поняла, что ему всё же достался золотой.
Больше крупных подаяний не было, в кружки щедро сыпались бизы и очень редко юрты. Золотые и тумы я предусмотрительно убрала с глаз «щедрых» прихожан. Но все мы чувствовали себя крезами благодаря фраму Геманиру.
Мало-помалу прихожане разошлись по домам, и возле храма осталась только наша четвёрка. Даже ушлый нищий куда-то делся.
- Пора уходить, - сказал Тимто, напряжённо оглядываясь. – Пока Резуг не вернулся.
Я поняла, что он имел ввиду того самого мужичка.
- Может и отобрать? – спросила я.
Тимто шмыгнул носом.
- Он заставляет нас платить процент с каждого сбора, - объяснила Дарис. – А если увидит золотые, может и всё отобрать, - лицо её повернулось куда-то в сторону, как будто она прислушивалась к чему-то. – Он по дороге к приюту ждёт, - сказала девочка. – Побоялся здесь трясти, решил в переулке подкараулить.
Мы переглянулись. Только местных рэкетиров нам не хватало!
- А айда на море! – предложил Тим. – Там нас точно никто искать не будет! Набрали сегодня хорошо, да и рано ещё в приют идти. Накупаемся, обсохнем – и домой. Не будет же Резуг нас два часа ждать!
Я была только за. Правда, коляску катить по песку – ещё то удовольствие, но я понимала, что надо отсидеться. В моём сегодняшнем состоянии я детей защитить не смогу.
До моря оказалось не так и далеко, видимо, линия побережья здесь была извилистой.
Когда море раскрылось перед нами, я зажмурилась от счастья. Как я любила этот свежий морской ветер, ласковое солнце, льнущее к коже! Мерный шелест волн, крики чаек и чудо воды, в которой я могла сидеть часами!
Коляску бросили на линии песка. Дальше мальчишки потащили меня на скрещенных руках. Хорошо, что в моём нынешнем теле я весила как птичка.
Дарис шла сама, и я снова удивилась уверенности, с которой она двигалась с завязанными глазами. Эта удивительная девочка, похоже, обладала неизвестным нам органом чувств.