Хотела резко отказать, но его взгляд заставлял что-то внутри меня дрожать, трепыхаться, словно маленькая птичка, что хочет взлететь, но еще не научилась правильно двигать крыльями.
Глаза брюнета посинели, и я уже знала, что это значит – его зверь близко.
Такой мужик – шикарный же. Поцелуй просит. Маску мою поднял. Сестру и меня спасал.
Я медленно подвинулась на его половину, следя за реакцией мужчины. То, как он смотрел на меня, просто уничтожало малейшее сопротивление. Как же он смотрел – он молил о том, чтобы я придвинулась. Глаза становились все ярче, чем ближе я становилась к нему.
Он смотрел на меня так, будто готов подарить весь мир. И пусть я не верила в сказки, сейчас я хотела его поцеловать.
Я напивалась за свою жизнь всего два раза. Первый – на выпускном, совершенно внепланово, и на следующий день я была полна головной боли и раскаяния. Второй раз – на годовщину смерти папы. Думала, что это облегчит чувство потери, но все стало только хуже.
И сейчас у меня было ощущение, будто я разом опьянела от одного поцелуя. Будто это мое третье опьянение в жизни. Будто выпила изо рта брюнета самый крепкий алкоголь в мире, который мгновенно ударил по голове и заставил все вокруг завертеться.
А ведь началось все с легкого касания губ! В этот момент я приоткрыла глаза и увидела в распахнутых глазах Майка зверя. Сильного, огромного, опасного. Опасного не для жизни – для тела.
Я нерешительно отстранилась, слегка смущенная тем, что мужчина вообще не двигался, даже не дышал. Никакой реакции! И тут Майк резко подался вперед и поцеловал меня с невероятным напором, вторгся языком внутрь.
Дикий голод током высокого напряжения пробил мое тело насквозь. Я почувствовала непреодолимое желание, от которого бросило в жар. Казалось, я захлебываюсь потребностью почувствовать его кожа к коже, как можно ближе, иначе умру.
Поцелуй стал невероятно интимным. То, что мы творили языками, было самым крутым ощущением, которое я испытывала когда-либо.
Не останавливайся. Никогда.
Бинты на Майке мешали и дико раздражали. Мои руки скользили по его телу, упирались в них, и я злилась на преграду.
Майконг едва смог прервать поцелуй, повернул голову в сторону и сбившимся голосом сказал:
– Я не против, чтобы ты их сняла, но на тебе бинты верности…
И я будто хлебнула воздуха трезвости, как только поцелуй прекратился.
Что я творю?
– Что такое? – хрипло спросил Майконг, вглядываясь в изменившееся выражение на моем лице.
Я посмотрела вниз и попросила небеса разверзнуть землю под палатой, чтобы я туда провалилась.
Я на Майконге. Лежу. В позе сексуально забинтованно-озабоченной королевишны.