Он серьезно?! Не скажите, что я оказалась в плену у сектанта. Но нет, так уходить от слежки, продумывать тексты угроз, выжидать мог не фанатик, а очень продуманный человек. Что же тобой движет?! Где я перешла тебе дорогу?!
– Я не хожу в церковь, и, видимо, ты там не частый гость.
–Дерзишь, ты не осознаешь, что с тобой будет дальше, а зря, тебе это не понравится!
На самом деле я не очень понимала, что вот в данный момент происходит, да в положении, когда все ноет и болит, не очень выходит продумывать свои ответы.
– Посмотрим, как ты выспишься, поговорим позже!
И снова на максимальной громкости противная, раздражающая музыка. Каждую секунду становится невыносимо, голова трещит, словно я в колоколе, а по нему бьют снаружи. Чертов Зевс и его клуб, проклятая моя упрямость все держать под контролем выходила мне боком. Сможет ли меня найти, Феликс?!
Попыталась подумать о чем-нибудь приятном, но этот раздражающий звук просто колотил в голову. Не знаю, сколько можно пролежать вот так, да еще и пытаться уснуть. Голые стены, мебели в помещении никакой, кроме кровати, больше не было, и этот странный свет из маленького окошечка. Это как видеть стакан с водой, но не иметь возможности достать его и насладиться прохладой воды. Уставившись в одну точку, медленно сходила с ума, глаза становились тяжелыми, по щеке соскользнула слеза, но не потому, что мне себя стало жалко и хотелось плакать. Глаза закрылись. Я человек очень с тонким слухом, и любое действие или крик вызывает во мне боль. Муж часто, зная эту мою особенность, подавлял меня, роняя предметы или переходя на крик. Я вжимала голову в плечи и пыталась защитить себя руками, но он всегда разжимал мои «объятия» и наслаждался болью моих глаз. И сейчас этот кошмар повторялся, кто-то тщательно собирал данные обо мне, кто-то продумывал, с чего начнет действовать. Для кого-то это мелочь, для меня – внутреннее разрушение. Если смогу выбраться из этого, отомщу этой мрази, таким нельзя топтать землю, но они упорно продолжают приносить вред другим.
Муж умер там, в том лесу, где хотел закопать меня, и у него это получилось. Ему получилось отравить мою душу, втоптать в грязь, я перестала быть собой, стала бездушной оболочкой. Это не мог быть он, но кто-то старался напомнить о нем, о тех днях ада, в которых я медленно горела, а он наслаждался моей болью. Брови сошлись в линию, которую разделяла маленькая морщинка, она появлялась в момент моих слез, лицо искажалось в печали, и молодая женщина получала метки этих ненормальных дней: синяки на теле, мимические морщины в районе глаз и лба от моря слез, боли и обиды. Это все, как бушующая лава спящего вулкана, изверглось наружу.