Пошли в лес, снег целый день шёл. Проходили до вечера, а вечером пришли сюда, поглядеть, что тут есть.
Ну, конечно, пришли в деревню… Я уже ничего… Всё у меня распухло, ничего не слышал, так брёл, кровь шла, ни кушать ничего, только попить.
Пришёл домой, трупы разобрал, понаходил своих детей.
Четверо убитых, одна девочка и три мальчика.
И жена…»
В Гародках, что в Дятловском районе Гродненской области, – там уже иначе делали. Приехали, оцепили деревню, обставили пулемётами: никуда не удерёшь. И тогда начали ходить по хатам и приказывать, чтобы люди шли на проверку паспортов. И надо только, вспоминает Иван Викентьевич Гародка, взять из дому семейный список. В западнобелорусских деревнях, что ближе к «рейху», был введён такой контроль: на каждой хате – семейный список. Чтобы никого чужого! Всех по именам назвать. Вынесли стол, скамьи поставили: совсем «мирная» бюрократическая акция.
«…Сами стали с автоматами, – рассказывает Иван Гародка. – И немец спрашивает у солтыса[96] по-польски:
– Будут квартиры нам?
Солтыс говорит:
– Будут.
И они тогда, в тот момент давай стрелять. Пока он не сказал про эти квартиры – они не стреляли. Это знак у них был такой, команда. А солтыс, он не знал. И его тоже убили. И братьев его убили, и жёнку, и детей, всех…
Как они давай стрелять, так я давай бежать.
Мы втроём тогда спаслись…
А потом деревню нашу сожгли. В Гародках убили тогда триста шестьдесят душ. А в нашей семье батьку убили (мать раньше померла), три сестры убили, и братишка был ещё малый…»
А в Хотенове Смолевичского района Минской области ещё по-другому: пришли, разбрелись по улице, но так, что у каждой хаты оказалось по три карателя. В деревню людей пускали, пока не набралось «достаточно», «сколько надо». Тогда – две ракеты, и каждая тройка вошла в «свою» хату и убила «свою» семью.
«…На каждом дворе поставили по три человека – чтобы в этот же момент перебить людей. У каждой хаты. Столько их тогда наехало! Скотину они уже забрали, погнали. Это уже другие, а они дали две ракеты, в том конце и в том. А потом в хату входят и убивают детей и всех, какие там старухи… У меня вот убили мать, убили жену, убили трое детей. Сын был с тридцать шестого, дочка с тридцать восьмого и с сорокового один, маленький был. В углу это… Патроны там, и всё… Всё там лежало. Я пришёл потом и только трупы своих закопал. Пожгли. Только которые не сгоревши. Жена, мать ещё… А детей – одни кости пособирали.
Сто восемьдесят человек убили…»
(Иван Васильевич Лихтарович, житель деревни Хотеново.)
В Засовье на Логойщине каратели переночевали, устроили даже вечеринку под губные гармоники, а раненько пошли по хатам: матери, женщины управлялись около печи – их первыми стреляли, а затем заходили туда, где спали дети…