— Да потому что под мои характеристики больше ничего не было! — рыкнул я.
Ким остановился и странно на меня посмотрел. Помолчал немного, затем спросил:
— Леха, с кем ты разговариваешь?
— Я?.. Эм… ни с кем. Так, просто. Песню вспоминал…
— Не ври, — грозно нахмурился кореец. — Я же вижу, что что-то не так. Ты часто говоришь сам с собой. Сол свидетель, это не нормально. Леха расскажи, что происходит. Мы ведь друзья, и я искренне хочу помочь.
Я нервно надломил стебель пшеницы, чтобы сунуть в рот, но тот оказался почерневшим и осыпался пеплом в ладони.
— Я слышу голоса у себя в голове, — признался я. — Вернее, один голос. Раньше их было двое: хриплый мужской и голос моей учительницы. Потом училка куда-то пропала, и остался только этот хриплый.
— Ты болен? При жизни состоял на учете?
— Нет-нет-нет, — помотал я головой. — Нормально все было. Я был здоров, в семье тоже никто шизофренией не страдал. Это началось тут, в Аду.
— Точно? Может болели какие-нибудь родственники? У Валдиса, старшего проповедника нашей общины, началось что-то с головой когда ему исполнилось сорок. У него бабка сильно болела, даже в психушке лежала.
— Нет, не мой случай. Разве только… Может отец болел, но я точно не знаю. Я вообще о нем ничего не знаю.
— Разве так бывает? — искренне удивился Ким. Конечно, он вырос в семье-общине, где множество отцов и матерей, которые окружали любовью и заботой. Ему меня не понять.
— Бывает, Ким, бывает. Когда я был совсем маленьким, и спрашивал: «Мам, а где мой папа?», мама говорила, что он космонавт и улетел на Марс, чтобы сражаться с рептилоидами. Я немного подрос, и в рептилоидов уже не верил. Тогда она сказала, что он на самом деле моряк дальнего плавания, и его захватили в плен сомалийские пираты. А когда я стал еще старше, она сказала, что он каскадер, что его пригласили в Голливуд сниматься в «Форсаже». Но фильм подзатянулся на целых двадцать с лишним лет, и мой папаша до сих порт там скачет в горящих тачках вместо Вин Дизеля.
— Ого! «Форсаж» — это очень круто! — восхитился Ким.
— Да ни хрена это не круто, — вздохнул я. — Потому что на самом деле никакой он не каскадер. Мой отец — мудак, который бросил маму с младенцем на руках. Вот такая история.
Ким помрачнел.
— Прости, я не сразу понял.
— Ничего, — махнул я рукой. — Я уже привык, что у тебя интеллект на минималках.
— Но почему тогда мама не сказала тебе правду с самого начала?
— Потому что не хотела, чтобы я чувствовал себя ущемленным, не хотела, чтобы дразнили безотцовщиной. А еще она у меня женщина с юмором и никогда не унывает.