— Спасибо, — переводя дыхание, шепнул мне Ефремов, когда мы уже шли по дорожке в сторону преподавателя.
— Будь мы на марафоне, я бы победил, — с улыбкой отозвался я, глубоко дыша. — Ты всегда слишком рано начинаешь выкладываться.
Костров обернулся к нам, оторвавшись от наблюдения за несчастными парнями, проходящими полосу, и усмехнулся.
— Смотрю, вы все еще полны сил и бодрости, раз можете разговаривать, — заговорил Леонид Геннадьевич. — Это хорошо!
Он сложил руки за спиной, разглядывая нас, после чего продолжил уже тише:
— Но впредь прошу не сдерживаться, когда я даю команду выложиться на максимум своих возможностей, я не прошу вас изобразить, что вы так и сделали, — сказал он.
— Учту, Леонид Геннадьевич, — ответил Семен с кивком.
Я молча склонил голову.
— Я понимаю, что, возможно, вы не хотели унизить других студентов с потока первого курса, — произнес Костров. — Ваши аристократические заморочки остаются за пределами занятий. Моих, по крайней мере. От звонка до звонка вы не княжичи, не дворяне и вообще не самостоятельные единицы. Ефремов, тебе знакомо такое понятие, как субординация?
— Разумеется, Леонид Геннадьевич.
— Я не собираюсь вас унижать, господа, — проговорил Костров, бросив взгляд в сторону полосы препятствий. — Но передо мной стоит задача. Ее мне определил государь Михаил II. И если вы не какие-нибудь сепаратисты или, не приведи вас господь, заговорщики, вы обязаны приложить все усилия, чтобы эту задачу выполнить. Романов, что скажешь?
— При всем уважении, Леонид Геннадьевич… — начал я, и преподаватель тут же оборвал меня взмахом ладони.
— Когда так говорят, ни о каком уважении речи не идет. Говори свободно, княжич, со мной — можно, — улыбнулся он.
— Вы не сможете предоставить нам максимальную нагрузку, Леонид Геннадьевич, — сказал я, внимательно глядя в глаза Кострову. — Я не ручаюсь за всех княжичей, но и я, и Семен Константинович работаем на недоступных неодаренному возможностях. То, что мы посещаем ваш предмет — на самом деле всего лишь необходимость получить соответствующую пометку. Но вы и без того знаете, что княжич Ефремов — боевой офицер. Я же тоже неплохо себя проявил, вы ведь наверняка читали наши личные дела?
Он замедленно кивнул, после чего усмехнулся.
— Значит, ничему обучить вас я не смогу?
— Я готов отстоять свои слова, Леонид Геннадьевич, — пожал плечами я, а Семен отступил на шаг в сторону, создавая мне пространство для возможного маневра. — Как я и сказал, при всем уважении.
Костров улыбнулся.
— Тогда давайте посмотрим, чего стоят твои слова, княжич Романов, — предложил он, указывая рукой на свободный полигон.