Впрочем, мучился я уже сейчас.
Мутным взглядом я обвел свою комнату. Моей она была в том смысле, что я спал в ней, а так же в ней хранились условно мои вещи. Условно — потому что мать постоянно напоминала мне, что буквально все, чем я пользуюсь, от мебели до еды, куплено на ее деньги. А значит права на свое мнение у меня нет. Впрочем, попытка устроиться во время летних каникул на подработку, чтобы иметь хотя бы сотню-другую долларов собственных средств, стоила мне недели домашнего ареста, хоть и без конфискации лекарств. Дескать, это было пустой тратой времени, которое можно было потратить на дополнительные курсы и выполнение домашнего задания. Так что нет, это была не моя комната. И не мой дом, если на то пошло. Я просто жил здесь за чужой счет.
В животе стала нарастать режущая боль. Потом мои внутренности скрутил очередной рвотный спазм. Пропавший втуне, потому что все содержимое моего желудка давно красовалось на полу.
Ненавижу свою мать.
Ненавижу свою болезнь.
Ненавижу вот это гребаное все.
Какого хуя я должен умирать вот так, в заблеванной комнате, один?!
Мои наручные часы показывали ровно половину второго дня. Мать придет с работы в восемь, отец — не раньше половины одиннадцатого. Если с неба вдруг не свалится бригада скорой помощи, за это время разовьется диабетическая кома.
Живот болел просто нестерпимо.
Настолько, что я заставил себя скатиться с кровати, и доползти до письменного стола. Там валялось несколько пустых ампул из-под инсулина и старая шприц-ручка с давно затупившейся иглой. Все, что я смог найти, пока обшаривал каждый квадратный дюйм комнаты.
Движимый уже одним отчаянием, без примеси логики, я попытался вытряхнуть из всех источников хотя бы самые крохотные капли лекарства. Гаснущий рассудок подсказывал, что это не поможет. Даже будь у меня полная доза, толку бы от нее было не больше, чем от воды. Меня сейчас могла спасти только комплексная терапия и машинная поддержка. Я выронил пустую ампулу и рухнул на пол следом за ней.
Парни не плачут, но у меня на глаза навернулись слезы.
У меня не так много было радостей в жизни, но, блять, я не хочу умирать! Мне же всего пятнадцать!
Я не хочу умирать!
Я…
…увидел нечто столь колоссальное, что планеты казались бы маленькими рядом с ним. Оно тянулось сквозь бездну пространства, сквозь бесчисленные измерения, отражаясь в каждом, и каждый осколок был целым, и целое состояло из осколков. Оно кормилось звездным светом, реликтовым излучением, радиацией квазаров и многими другими видами энергии, которым нет даже названия. Оно рассыпало на своем пути тончайшую пыльцу, где каждая былинка в свою очередь была огромной сущностью, существующей за пределами восприятия и понимания.