Сентябрь, 2010 год
Что чувствует человек, столкнувшийся лицом к лицу с кейпом?
Вопрос, который в современном обществе старательно замалчивается, чтобы не пустить прахом все усилия Службы Контроля Параугроз по интеграции обладателей сверхсил в общество. Все могучая пропагандистская машина, от официальных пресс-релизов до спонсируемых фильмов и комиксов, навязывает образ кейпа как героического защитника, облаченного в яркий обтягивающий костюм, который всегда готов прийти на помощь. В самом деле, кому неизвестны имена героев Триумвирата, которые доблестно сражаются с Губителями? Кто не слышал о Драконе? О Зионе?
Миллиарды долларов и труд десятков тысяч людей направлен на достижение единственной цели — убедить общественность, что парачеловек это не чудовище с эквивалентом ядерной бомбы в собственной голове, а такой же обыватель, носящий нелепый наряд и от того еще более нестрашный.
Миссия, возложенная на СКП, благородна, и преследует благую цель — не допустить паники и анархии в обществе.
Беда в том, что ее главный инструмент — ложь.
Все усилия пропагандистов пропадают втуне в тот момент, когда человек сталкивается с кейпом в условиях, отличных от ток-шоу или иной пиар-акции. Когда паралюди высвобождают свою силу, людям остается лишь бежать и прятаться в надежде, что они окажутся удачливее тех, кто попался «героям» или «злодеям» под руку. В кавычках, потому что порой грань между ними тоньше листа бумаги, на котором отпечатан ордер на убийство.
А теперь немного перефразируем вопрос: что чувствует человек, впервые увидевший кейпа в зеркале?
Каково осознавать, что ты — уже не ты?
Не знаю.
Я вообще с трудом мог думать. Пожалуй, я мог вспомнить кто я такой, и где нахожусь, но остальное тонуло в зыбком песке полубредового состояния, вызванного отеком мозга.
Я хотел пить. Боже, я бы отдал все, что имел, за стакан воды. Но ничего своего у меня не было, так что и питья никто не предложил. Хотя неважно. Я бы все равно не смог бы удержать воду в желудке, потому что рвало меня последние полчаса почти непрерывно. Посреди комнаты растекалась целая лужа рвоты, воняющая ацетоном, а у меня не оставалось сил даже открыть окно, чтобы проветрить.
Хотя какое мне дело до свежего воздуха, если я все равно впаду в кому или умру максимум в течение следующих трех часов?
Сердце в груди уже даже не колотилось, а мелко и часто трепетало, будто пойманная в марлевую сеть птичка колибри. Из-за этого я не мог стоять или вертикально сидеть. Только в лежачем состоянии к голове подливало достаточно крови, чтобы в мозг пробилась хоть какая-то мысль.
