– А ужинать? – зачем-то спросила Наташа.
– И ужинать! Домой будут приходить только спать!
Тут Наталья вспомнила, про революционную нужду, с которой в ее коморку просились комсомольцы.
– А что ж, – не усомнился Геннадий,– общим должно стать все! И женщина! – и добавил на всякий случай:
– Если они не возражают, конечно! Мало ли, кто кому неприятен. Заставлять не будем!
– Я возражаю! – На всякий случай, сказала Наташа.
– Вы – из темного прошлого! – объявил Геннадий, – вас надо перевоспитывать!
– Не надо! – возразила Наташа.
– Беру над вами коммунистическое шефство! – не слушая возражений, заявил новый начальник.
– Это как?
– Буду к вам приходить. И проводить беседы.
– Я против общего справления революционной нужды, возражаю! – напомнила Наталья.
– Я в курсе,– смутно пообещал Геннадий.
… С тех пор, он стал приходить почти каждый вечер. Нельзя сказать, что Наташе это было неприятно, Геннадий не приставал, оказалось, что был начитан, говорил интересно, а в речах о революции был просто оратор!
Наталья даже как-то стала проникаться его идеями. Они состояли в том, что их поколению выпало великое счастье: покончить с этим скучным и несправедливым миром, и посвятить свою жизнь строительству нового, более справедливого мира, в котором будут жить их дети! А может, еще успеют и они пожить!
Наталья прикидывала, а и в самом деле – старая жизнь была хорошая, но скучная, размеренная, кем-то сделанная для нее и ничего яркого в ней не светило!
А тут: Ломать! Строить! Бороться! Жизнь просто горит! И несется на всех парах!
– А ломать-то зачем? – вдруг усомнилась она.
– А разве можно на старой помойке построить новый дворец?! Сначала нужно снести помойку!
… Через год они поженились.
Дом зажил новой, неизвестной ему жизнью. Купеческий облик архитектуры совершенно не соответствовал теперь той звенящей молодыми голосами, яростными страстями и неуемной энергией его обитателей, которые наполняли его содержание.
Дело в том, что Геннадий хоть и мужал с годами, не мог жить тихой семейной жизнью. Дом постоянно был полон гостями, друзьями из их присланной команды, приезжали товарищи из центра, которые, не спрашивая, использовали дом, как гостиницу. Нет, это была для Наташи совсем другая жизнь, чем со степенным и обстоятельным Иннокентием Константиновичем. Но эта жизнь ей нравилась. Единственно, что не нравилось, это неуемное, почти еженощное желание мужа, справлять революционную нужду. И справлял он ее с такой революционной страстью, чтоб его не обижать, приходилось в меру ее способностей стараться. Правда, и любил Геннадий свою жену с такой же революционной страстью. В результате через два года появился сын, а еще через полтора – дочка.