«Можешь не просить, уже скучаю», — рвалось из меня, но вслух сказала совсем другое:
— Скучать буду неделю, а потом у меня начнётся сессия, на сон времени мало будет, не то что на скуку.
— Буду звонить каждый вечер, проверять, как идёт подготовка к экзаменам.
— Не шути так, Дём, — я усмехнулась, большей частью от грусти, — я ведь буду ждать…
— А я и не шучу. — Слышала уверенность в его голосе и ни грамма шутки, отчего у меня в горле пересохло и все мысли рассыпались, как карточный домик. — Аля, мы въезжаем в тоннель, связь пропадёт. — Демид, видимо боясь не успеть, говорил очень быстро: — Я буду звонить, слышишь?..
— Я слышу. Удачи тебе в…
Связь прервалась.
Позже, когда телефонная трубка уже лежала на своём месте, я почувствовала, что время перестало существовать, будто и не было этого трёхминутного разговора, всё вокруг меня оставалось прежним, неизменным. Зато моё тело словно проглотило прошедшие минуты, заперло внутри, как драгоценность, боясь упустить даже одну секунду разговора. Теперь я понимаю Ленку, которая помнит наизусть все свои разговоры с Климом.
Осталось самое «простое» — пережить оставшиеся десять дней и не впасть в уныние. Сказать легко, но на самом деле, я уже перевела дни в минуты, ужаснулась полученным тысячам, и принялась подгонять каждую, надеясь, что так время пройдёт быстрее. “Ложись-ка ты, Алевтина, спать, утро вечера мудренее, да и восемь часов окажутся пристроенными”.
Утром я долго не могла заставить себя открыть глаза, почему-то казалось, что весь мир на ближайшие десять дней станет чёрно-белым и дождь, обязательно должен идти дождь. Моё настроение стало ещё хуже — комната оказалась залита солнечным светом, на улице заливисто щебетали птицы, как будто никому не было дела до моего «горя».
Никогда ещё рабочая неделя не тянулась так долго. Я практически изнывала от безделья (всё как я и предполагала — покупателей не было) и тоски. Пыталась читать в рабочее место конспекты, но больше боялась, чем училась — везде мне мерещился неусыпный взгляд Мадам.
Демид действительно звонил, каждый день, как и обещал. А я превратилась в стойкого оловянного солдатика, который доблестно нёс свою вахту возле телефонного аппарата с девяти до десяти вечера никого к нему не подпуская, боясь пропустить важный звонок. Задолго до этого времени я забиралась с ногами на кровать и начинала гипнотизировать телефон. И каждый раз мне казалось, что сегодня он не позвонит, что будут дела, что просто забудет. И каждый день Демид разбивал в пыль мою веру в плохое. Мы болтали обо всём и ни о чём, а мне было всё равно, пусть хоть песни поёт или конституцию читает, лишь бы слышать его голос. Когда Ленка узнала об этом, она покрутила у виска и сказала: