Фьер…
Мой некромант. Мой Кроу. Он тоже теперь заклеймен этим словом. Словом, которое впишут напротив имени его будущего ребенка.
– Нет! – в сердцах воскликнула я. Мой голос зазвенел, разрушая тишину. – У тебя же уже есть ребенок! – всхлипывая, добавила я. Рука невольно опустилась на живот.
Как же нестерпимо больно! Все внутренности будто сильной невидимой рукой скрутили в тугой узел. В ушах зазвенело, а голова, казалось бы, вот-вот расколется надвое от нестерпимой боли.
Я вновь опустила взор на клочок бумаги, где красовалось еще одно имя. Еще одна девочка, что родилась в тот же год. В графе отец, все то же злополучное слово «фьер». Словно ругательство, что я страшусь произнести вслух. Да и имя ребенка отчего то застревает в горле.
Мне приходится совладать с собой, чтобы наконец-то прочитать по слогам расплывающиеся перед глазами буквы:
– Ка-та-ри-на.
В год моего рождения на свет появились две девочки: Далия и Катарина.
На негнущихся ногах я направилась к выходу из хранилища судеб. Пол под моими ногами ходил ходуном. Боль во всем теле усиливалась. Воздуха не хватало, и я жадно хватала его пересохшими губами, опираясь вспотевшими ладонями о полки высоких стеллажей, с которых падали книги и свитки.
Обхватив липкими пальцами дверную ручку, потянула на себя. Тщетно. Хильда заперла меня здесь.
С губ сорвался немой крик, и я упала на пол, корчась от нестерпимой боли.
Я с трудом подняла тяжелые веки. Тело болело так сильно, словно меня били. Долго и безжалостно. Облизнула соленые губы, к которым прилипли песчинки. Они впивались и в кожу, которая горела огнем. Я попыталась перевернуться на спину, тяжело дыша. Не сразу, но у меня это получилось.
Моргнула, пытаясь прогнать видение. Не помогло. Вместо деревянной крыши хранилища судеб, над головой простиралось бескрайнее небо. Розовые облака неторопливо проплывали надо мной, вдалеке были слышны крики чаек.
Шум воды не смолкал ни на секунду. Волны ласково облизывали босые ноги, покрытые мелкими ссадинами.
Приподнявшись на локтях, застонала. От боли, бессилия и чего-то еще, тяжким грузом осевшим на сердце. Казалось, оно превратилось в камень, который раскололся надвое и ранил легкие, затрудняя дыхание. Рядом валялся смятый венок из увядших лилий. Одежда на мне была разорвана, волосы спутанными прядями, спадали на лицо. Кажется, он опухло от слез.
С трудом соображая, что происходит, поправила одежду, прикрывая нагое тело, покрытое ссадинами, в которые въелись вредные песчинки.
И снова рядом нет ни пророков, ни жаба…
И снова я – не я…