За время наших блужданий на границе территорий инсектов и под землёй, в посёлке произошли серьёзные изменения. Во-первых — увеличилась внутренняя территория. Частокол сдвинули заметно в разные стороны, добавив соток сорок земли. Во-вторых — недалеко поселились гоблины, тот обезглавленный и чудом выживший род, что по осени пришёл в этот край и с которым совет устроил заигрывания в целях привлечения этих коротышек на свою сторону. Я даже, помниться, приложил к этому руку, укрепляя различные хрупкие предметы — подарки гоблинам. В-третьих — прибавилось срубов-бараков и отдельных домиков для ценных и полезных членов нашего общества. Последние были сродни дачкам из советского и раннероссийского прошлого по своим размерам. Даже комнаты в коммуналках для несемейных были просторнее. Но там ведь и не гулянки устраивать? Только и нужно переночевать, сложить вещи и тому подобное. В-четвёртых — началась постройка корабля для весеннего плавания. На мой взгляд, это была огромная шлюпка с одной мачтой, судя по чертежам. Но поселковые корабелы назвали его стругом. Порядка двадцати метров в длину, четыре шириной и высокая мачта с двумя вытянутыми вверх треугольными парусами, как у яхт. Судно планировалось оснастить четырьмя или пятью парами вёсел, двигателем от Нивы и двумя баками из бочек на триста или четыреста литров. Также по плану на чертежах красовалась крошечная каютка, по центру которой как раз стояла мачта. Она предназначалась в основном для груза, которому противопоказана сырость. И для больных с ранеными.
На данный момент был изготовлен киль и установлена часть шпангоутов, на которые будет крепиться обшивка. Корабль ставили прямо на льду реки, чтобы потом не мучиться с его спуском. Правда, кое-что предупреждал, что подобный горе-инженерный ход может аукнуться во время весеннего ледохода, но основное большинство решило положиться на русский авось.
Насчёт оружия никаких новых подвижек не было. От штуцеров, какие получил я и Иван, руководство решило отказаться. Слишком сложным и долгим оказалось оружие в производстве. Даже несмотря на то, что самые тонкие и важные детали — ударно-спусковой узел — могла копировать Михалина, упор сделали на револьверы и одноствольные переломки: под автоматный патрон и копию винтовки Холла. Последнюю делали крупного калибра, под тяжёлые пятидесятиграммовые пули, которые могут остановить хоть разъярённого медведя, хоть смертоносного вуурша или медлительного кхорда с его почти непробиваемым хитином, особенно со спины. Мушкеты отличались длительной перезарядкой в отличие от переломок под автоматный патрон. Но их мощь того стоила. Не только же на усиленные арбалетные стрелы рассчитывать? Правда, эти мушкеты носить только таким лосям, как Лось, так как отдача от выстрела там ого-го какая!