Рабыня для чудовища востока (Блэк) - страница 3

— Верить? — запрокидывает вверх голову и хохочет. — Со мной целка, а как оказалось, на тебе пробу негде ставить! Еще и убийца, чем тебе любовничек не угодил? А, Лика, расскажи?

— Ты сам говорил про первый раз. Сам говорил про особенный момент. И вчера бы все у нас произошло, если бы тебя срочно не вызвали на работу. Серж, ведь наша любовь — это непустой звук. Все у нас было. И я хранила себя для тебя. Поверь! — я, то кричу, то голос срывается на жалкий шепот. Пытаюсь убедить мужа. Пусть услышит меня! Пусть поверит!

— Своим поступком ты убила любовь. Ты хладнокровно уничтожила все, что между нами было! — опускает голову. Закрывает глаза. Морщится. — Я не знаю, как оправится от твоего предательства.

— Нет никакого предательства! — подползаю к нему, хватаюсь за ноги. — У меня, кроме тебя никого нет в мире. Только ты… больше никого…

Звонок в дверь звенит у меня в ушах погребальным колоколом.

— Отцепись от меня, — с омерзением откидывает мои руки. — Я допускаю, что ты могла не специально его грохнуть. Но теперь это не имеет значения, смерть Василия Максимовски тебе не простят. Тебя живьем закопают, дражайшая женушка, — бросает, перед тем как открыть дверь, и я замечаю триумфальную, злорадную ухмылку, на тех губах, что еще вчера клялись мне в вечной любви.

Глава 2


Дальше началась вакханалия. Врачи, полиция, еще какие-то люди. Они снуют туда-сюда по дому. Копаются в моих вещах. Перевернули все вверх дном. Задают мне какие-то вопросы. А у меня ступор, я ничего не слышу, не понимаю. Только твержу как заведенная: «Я его не знаю!».

Муж… он даже не посмотрел на меня. Ни разу! Словно я действительно перестала для него существовать. Неужели он верит во все это?

Дальше начался спор врачей и полиции, кто сообщит отцу о смерти сына. По их побледневшим лицам и трясущимся рукам стало понятно, что они как огня боятся этого загадочного Максимовски.

А я пока пребываю в шоке. Боязни нет. Я ведь ничего не сделала. Полиция разберется. Как иначе? И муж поверит мне. Еще прощение будет просить. Все у нас наладится. Такими мыслями я стараюсь привести себя в чувства.

— Что вы ему подсыпали? — меня кто-то теребит за руку.

Поворачиваю голову, лицо говорящего расплывается перед глазами.

— Что…

— Я спросил, какой препарат или яд вы подсыпали жертве? — начинает теребить меня за плечи. — Вы будете писать чистосердечное?

— Типа это ей поможет, — раздается незнакомый мужской хохот над моей головой.

— Серж, милый, — пытаюсь найти глазами в этой толпе мужа, — Пусть они перестанут меня трогать! — чужие прикосновения омерзительны.