Два года я ни с кем о ней не разговаривала. Катя никогда не упоминала мою маму, понимая, что эта тема под запретом. Не потому что я так сказала, а потому что это слишком больно.
Перед глазами вновь предстает образ мамы. Но не такой, какой она была раньше, а такой, какой она является сейчас. Неподвижно лежащее тело, истощённое и бледное, с кучей трубок. Вокруг страшно пищащие аппараты, продлевающие её существование. Я давно не навещала её. Как только вернусь домой, сразу поеду к ней.
— Где она? Почему я не видел её на свадьбе?
— Мама… — начинаю я и вновь замолкаю. Голос охрип. — Она… уже два года лежит в коме.
Я сказала. Я смогла это произнести. И в сердце закровоточила старая рана. То, что я чувствовала, рассказывая о Кирилле, сейчас кажется детским лепетом. Я выпускаю кружку из рук, нервно провожу ладонями по волосам, убирая их назад — они вдруг стали мне мешать.
— Как это? — Влад уже совсем близко. Я не смотрю на него. Мои глаза упираются в этот долбаный овечий ковер.
— И так бывает. — Я зацепляю зубами кусочек кожи на губе, тяну его, образуя ранку, из которой тут же засочилось немного крови. Я провожу языком по губе, ощущая металлический привкус.
— Мина? — Влад касается моего плеча. В его голосе слышится тревога. Но я всё ещё упрямо не поднимаю глаза. Теперь моё внимание обращено к огню.
— Я в порядке, — резко отвечаю я, но голос хрипит.
— Тебя всю трясёт.
Да, меня знобит. Плед не помогает мне согреться. Сейчас мне не поможет даже тридцатиградусная жара. Холод идёт изнутри. Я закатываю глаза, сдерживая слёзы.
— Здесь очень холодно, — произношу я, хотя понятия не имею, какая температура в комнате. Возможно, уже пора снимать одежду и тащить тазики с вениками.
Влад берёт в свои раскалённые ладони мои руки, больше напоминающие ледышки. Он подносит их к губам, обдаёт своим дыханием. Я наблюдаю за его манипуляциями.
В глазах Влада читается трепетная нежность. Я не верю тому, что вижу. Может, это галлюцинации, вызванные приступом паники? Я отстраняю свои руки, боясь, что останется ожог.
В следующую секунду Влад снимает с меня плед. Я собираюсь возмутиться, но он уже садится позади меня, прижимая мою спину к своей груди, вытягивая ноги вдоль моих.
— Влад?
— Ш-ш-ш, просто посидим так, чтобы ты согрелась, — шепчет он, накрывая пледом мою грудь и ноги. Влад крепко обнимает меня за плечи, скрещивая руки на моей груди. И те страхи, что только что переполняли меня, исчезают так же, как и саднящая боль в сердце.
Если первые пару минут мне было тепло, комфортно и уютно, то после них внизу живота что-то заухало. Я сама откинулась спиной на его грудь. Теперь меня страшило только одно — то, что он вот-вот отодвинется от меня.